Подселенец

Через пару минут Создание, раньше бывшее Андреем Малютиным, поднялось с колен, уронив с них труп девочки Лены. Созданию нравилось тело Лены, потенциально оно сулило большие перспективы и могло очень пригодиться. Лет через пять. А вот тело замнача убойного отдела Малюты могло пригодиться уже сейчас. Ну что ж, не повезло мужику, оказался не в том месте и не в то время. Или наоборот — в то именно и там, где нужно? В силу своей природы Создание не заморачивалось такими вопросами.

Услышав приближающиеся звуки милицейских сирен, оно слегка улыбнулось. Андрей Малютин долго бы пытался объяснить, что произошло, но у Существа сомнений не возникало. Маньяк убил девочку, потом кинулся с ножом на офицера милиции. Тот применил табельное оружие. Маньяк убит. Покопавшись в памяти Малютина, Существо выудило информацию ещё о восемнадцати подобных эпизодах. Что ж, похоже, капитан милиции Андрей Малютин метит в местные звёзды. А у звезды всегда больше возможностей, чем у простого мента.

Нет, новое тело Существу положительно нравилось.

Дедушка Митрофаныч

— Сам ты "обосрался", — обиженно нахохлился Виталик, — решили же идти — значит, пойдём. Я своего решения не меняю никогда.

Костян насмешливо скривил физиономию и недоверчиво цыкнул через щель в передних зубах. Этой его особенности Виталик всегда завидовал — у самого-то у него зубы всегда были на редкость белые, крепкие и здоровые. Да и во всём остальном Костян заметно отличался от своего приятеля: ширококостный, крепкий, с вихрастыми рыжими волосами и непременным фингалом где-нибудь на физиономии. В свои двенадцать с небольшим Костян уже сейчас выглядел постарше и поматёрее большинства своих четырнадцатилетних товарищей. Другое дело — Виталик: всегда какой-то непонятно чистенький, тощенький, хоть и очень жилистый, аккуратно причёсанный, в очочках, вечно витающий где-то в облаках. Короче, два мира — два детства. По всем законам Костян должен был бы третировать Виталика, не давать тому проходу и всячески доставать. Тем более удивительной была их дружба.

Познакомились они лет пять назад, когда маленького Виталика родители сослали в первый раз в деревню к бабке на лето. Раньше как-то обходилось, но в тот год не повезло. Родители решили устроить себе второй медовый месяц, навострились куда-то сначала в Анталию, а потом по старой, студенческой ещё привычке — то ли сплавляться вниз по одной из многочисленных сибирских рек, то ли просто выбраться с друзьями молодости в очередной турпоход с завываниями под гитару и ночными бдениями у костра. Романтики, блин. А Виталика спихнули к бабке по отцовской линии в недалёкую Ольховку — пусть, дескать, молодое поколение ума-разума и крестьянской мудрости набирается, тем более что бабка — сельская учительница на пенсии — от тоски в своей деревне тоже с ума сходила и против приезда внука никак не возражала. Мнение Виталика, естественно, в расчёт никто не брал.

Уже на второй день Виталик повстречал на деревенской улице Костяна. Тот по всем законам жанра надавал приезжему очкастому городчанину подзатыльников, но неожиданно получив сдачи, проникся к тому глубоким уважением. С тех пор и началась их дружба.

По сути своей Костян был парнем незлым, хоть и выглядел отпетым хулиганом. Кто знает, может, в городе он таким бы и стал, но в деревне, особенно при таком батяне, как у него, особо не поозоруешь. Папаша Костяна был местным участковым, причём больше походил не на патриархального Анискина, а на рейнджера Одинокого Волка МакКуэйда в исполнении Чака Норриса. Да и то сказать, через пару-тройку десятков километров зона расположения лагерей зековских начинается, тут хочешь — не хочешь, а окрутеешь. Само собой, что и сына он держал в строгости, настойчиво прививая ему неприятие популярной воровской романтики и резко пресекая всякие хулиганские поползновения.

С воровской романтикой Костян не дружил, но вот от поползновений всяких нехороших избавиться так и не смог. Как и любого нормального пацана, разжигала его изнутри жажда адреналина, желание сделать что-то не то, чтоб уж явно запрещённое, но по сути своей нехорошее. Однако и дури в нём было поменьше, чем в городских сверстниках: с малолетства помогающий матери по хозяйству, Костян приучился к такой ответственности, о которой большинство городских ребят и представления не имели. Той же корове ведь не объяснишь, почему её не подоили, а мамка-то тоже не двужильная…