Подсказчик

Борис сразу поймет, когда Кобаши попытается прибегнуть ко лжи. Усиление беспокойства порождает аномальные микродвижения, такие как сгибание спины, потирание ладоней, массирование висков и запястий рук. Зачастую эти жесты сопровождаются физиологическими изменениями в организме — к примеру, усиленным потоотделением, повышением голоса, неконтролируемыми движениями глаз.

Но такому высококлассному специалисту, как Борис, хорошо известно, что это — признаки лжи и как следует с ними поступать. Для того чтобы получить подтверждение того, что допрашиваемый субъект говорит неправду, нужно довести его до такого состояния, когда он сам начинает в это верить.

Борис, посчитав, что Кобаши чувствует себя в достаточной степени уверенным, перешел в контрнаступление, намекая в своих вопросах на детали, имеющие отношение к Альберту и исчезновению шести девочек.

Спустя два часа массированной атаки в виде бесконечной череды вопросов, приобретавших с каждым разом все более интимный и настойчивый характер, Кобаши оказался полностью подавленным. Борис все сильнее сжимал кольцо вокруг допрашиваемого, уменьшая его пространство для самообороны. Теперь дантист уже и не думал о том, чтобы вызвать адвоката, он просто хотел как можно скорее покинуть это место. Под воздействием таких мер психологического давления он признался бы в чем угодно, лишь бы вновь обрести свободу. Возможно, допрашиваемый также согласился бы с утверждением, что он и есть тот самый Альберт.

Только это не было бы истиной.

Когда спецагент Борис Клаус понял это, он под предлогом принести допрашиваемому стакан воды покинул комнату и присоединился к сидевшим за зеркальной стеной Горану и другим членам следственной группы.

— Он не имеет к этому делу никакого отношения, — сказал он. — И ему ничего не известно.

Горан согласно кивнул.

Чуть раньше вернулась Роза Сара с результатами компьютерного анализа работы голосового анализатора и с записями телефонных разговоров семьи Кобаши по сотовой связи, в которых не было ни малейшей зацепки. Ничего интересного не было найдено и в среде их знакомых и друзей.

— Значит, дело, безусловно, касается самого дома, — сделал вывод криминолог.

Неужели жилище семейства Кобаши — так же как и в случае с приютом — стало очередным местом демонстрации чего-то ужасного, чему не суждено было явиться миру?

Но и эта версия не выдерживала критики.

— Вилла была построена последней на единственном остававшемся свободным участке жилого комплекса. Постройка дома была завершена около трех месяцев назад, и семья Кобаши стала первым и единственным ее обладателем, — заявил Стерн.

Но Горана такая констатация не убедила.

— Этот дом таит в себе какой-то секрет.

Стерн, схватив его мысль на лету, спросил:

— С чего начнем?

Горан, поразмыслив немного, отдал распоряжение:

— Начните с сада.

Сначала в сад были приведены специально обученные поискам трупов собаки, с тем чтобы оказать помощь в распознавании человеческих останков на большой глубине. Затем пришел черед георадара для зондирования почвы, но на зеленых экранах прибора так и не появилось ничего подозрительного.

Мила наблюдала за работой оперативников и за последовательностью предпринимаемых ими попыток: она ждала, когда Чанг идентифицирует найденную в доме девочку путем проведения сравнительного анализа с ДНК родителей похищенных детей.

Раскопки в саду начались в три часа пополудни. Маленькие скреперы переворачивали землю сада, разрушали утонченную наружную архитектуру постройки, которая наверняка стоила больших усилий и средств. Все бесцеремонно сносилось и погружалось на грузовик.

Работа дизельных двигателей нарушала мирную жизнь Капо-Альто. Вдобавок ко всему вибрация, производимая скреперами, вызвала непрерывное срабатывание сигнализации «мазерати» семьи Кобаши.

После сада поиски переместились внутрь дома. Для этой цели была вызвана специальная служба по демонтажу тяжелых мраморных плит зала. Все стены были обследованы на предмет нахождения в них пустот, а затем пробиты насквозь кирками. Мебель ждала та же участь: разобранную и раздробленную на части, ее оставалось только выбросить. Раскопки продолжились в столовой и в цокольной части дома.

Разрешение на этот погром было получено от самого Роке. Полицейское управление не могло позволить себе снова дать маху, даже ценой возбуждения многомиллионного иска за нанесенный ущерб. Но и Кобаши не изъявляли ни малейшего желания вернуться в этот дом. Все их имущество было неумолимо осквернено этим безобразием. Они продали бы свою собственность за цену гораздо ниже стоимости самой покупки, поскольку их роскошная жизнь после всего случившегося больше не будет такой, как прежде.

В шесть часов вечера уже чувствовалась нервозность людей, привлеченных к работам на месте предполагаемого преступления.

— Кто-нибудь может отключить эту проклятую сигнализацию? — крикнул Роке, указывая на «мазерати».

— Мы не можем найти пульт дистанционного управления автомобиля, — ответил Борис.

— Позвоните дантисту, и пусть он даст вам пульт! Нужно, чтобы я всему учил вас?