Подснежник

Его дело было передано в суд три месяца спустя. Эдди полностью признал себя виновным, и его адвокат попытался на этом основании добиться смягчения наказания. Но в ходе следствия Эдди не назвал никого из участников ограбления, к тому же не все похищенное удалось разыскать. Наконец его небезупречное прошлое также свидетельствовало против него, поэтому Эдди приговорили к семи годам тюрьмы.

Для прессы это была невероятная удача. Страницы газет пестрели фотографиями, на которых я в слезах покидала зал судебных заседаний. «РУБИ И РАЗБОЙНИКИ», – гласили заголовки. «КИНОЗВЕЗДА ОПЛАКИВАЕТ МУЖА-НАЛЕТЧИКА». Интересно, с каких таких пор я стала кинозвездой? Это было просто унизительно! Меньше всего я нуждалась в подобной популярности. Вот и конец моей карьере, думала я, наверное, уже в сотый раз.

Но самое неприятное заключалось в том, что я снова осталась совершенно одна. Ни работы, ни денег. Антикварный магазинчик был конфискован. Правда, «Санди пипл» предложила мне эксклюзивное интервью. Руби Райдер рассказывает правду и все такое прочее… Я едва не соблазнилась, но эти скряги давали всего пятьсот фунтов.

Эдди отправили в Уондсвортскую тюрьму. Ужасное место. Не зря заключенные прозвали ее «Фабрикой ненависти». Единственный плюс заключался в том, что она располагалась относительно недалеко, и я могла часто навещать Эдди. Наша мечта о собственной вилле на средиземноморском побережье казалась теперь невероятной глупостью. Мы исчерпали ее до дна и теперь переживали горькое похмелье реальности. Я стала женой заключенного. В низкопробных пабах Ист-Энда, где проводили время разные уголовные элементы, регулярно устраивался сбор средств в пользу тех, кто, подобно Эдди, отправился «к дяде на поруки», и время от времени ко мне являлись незнакомые люди и вручали фунтов двадцать пять – тридцать, чтобы я могла «выкрутиться». Они всегда приходили по двое, чтобы визит к жене осужденного не был неверно истолкован. Никто из них никогда не переступал порога, никогда не заходил в дом. Все это как бы подразумевало, что, пока Эдди отбывает срок, мне не следует встречаться с мужчинами. Отныне мне предстояло вести непорочный образ жизни – сидеть дома и дожидаться очередного поступления материальной помощи. Нет, не то чтобы у меня были какие-то варианты, просто мне было не по душе навязываемое мне целомудрие. Можно было подумать – я наложница в гареме или что-то в этом роде. Впрочем, поначалу я брала деньги и делала вид, что очень благодарна. Наличные действительно были мне нужны.

А потом я снова стала общаться с Гарри. Нас часто видели вместе то в одном, то в другом месте, но, поскольку Гарри был «голубым», моя добродетель не вызывала сомнений. Кроме того, его глубоко уважали и еще больше боялись, поэтому я могла не беспокоиться, что кто-то попытается облить меня грязью.

Дом в Гринвиче я потеряла – он был конфискован за неуплату налогов, и Гарри нашел мне квартиру в Челси. Он также настоял, что будет сам за нее платить – по крайней мере до тех пор, пока я не встану на собственные ноги. Я, однако, по-прежнему не представляла, что мне делать дальше. Работы по-прежнему не предвиделось, да и агента у меня больше не было. Как только Эдди отправился за решетку, на мне сразу поставили жирный крест.

Меня весьма беспокоило, что с каждым днем я ощущала себя во все большем долгу перед Гарри. Он много мне помогал, и я чувствовала, что должна ответить любезностью на любезность. А сразу после суда над Эдди я дала себе слово, что отныне буду держаться как можно дальше от всяких темных делишек. Но никакого выбора у меня не оставалось.

Гарри все еще носился с идеей превратить «Звездную пыль» в популярное и модное место. Я думаю, это была одна из причин, почему ему нравилось иметь меня под рукой. Я была для него ниточкой, хотя и довольно тоненькой, связывавшей «Звездную пыль» с серьезным шоу-бизнесом. Однако надежды Гарри на шумный успех были так же нелепы и несбыточны, как в свое время – мои.

Последней его авантюрой в этой области был контракт с Джонни Реем, которого Гарри ангажировал на две недели. Бедный, старый Джонни Рей! Его карьера клонилась к закату, а голос слабел. К счастью, он больше не пил, однако его здоровье было серьезно подточено былыми излишествами. В свое время его едва не прикончил цирроз печени. Кроме того, когда-то Джонни подсел на большие дозы сильных транквилизаторов, да так и не смог отказаться от этой привычки. В Англию он приехал, чтобы не платить значительные суммы, которые он задолжал налоговому управлению США. Здесь Джонни мог, по крайней мере, получить постоянную работу, даже если это означало, что ему придется выступать в рабочих клубах на севере страны.