Подснежник

Миссис Старкс оказалась невысокой, сухой, безупречно одетой женщиной. Когда мы подъехали, она сидела в гостиной своего домика с верандой и пила чай с теткой Гарри Мэй. Едва мы вошли, как она бросилась нам навстречу и принялась хлопотать вокруг сына, шумно выражая свою радость по поводу его приезда. Смятение еще больше увеличилось, когда Гарри достал краденые подарки и принялся самолично раскладывать их на софе.

– Он меня совсем избаловал, правда, Мэй? – воскликнула мать Гарри.

– Какой нехороший мальчик! – откликнулась та, подходя к нам и принимаясь гладить Гарри по лбу. – Я всегда говорила, что ему суждено кончить жизнь на виселице.

– Привет, дорогой, – ласково обратилась ко мне мать Гарри, когда он нас представил.

Я невольно спросил себя, что ей известно.

– С вашего позволения, я поставлю чайник и заварю свежий чай, – предложил я, желая показаться полезным.

– Какой милый малыш! – услышал я ее слова, когда шел в кухню с принадлежностями для чая.

Пока я возился с кипятком, в кухню вошел мужчина средних лет.

– Стало быть, он здесь… – пробормотал он.

Мужчина был смугл, его густые курчавые волосы начинали седеть. На нем была светлая рубашка без воротника и подтяжки; под мышкой он держал номер «Морнинг стар».

– Я его отец, – представился мужчина. – Он, наверное, обо мне не рассказывал?

И это действительно было так. Гарри никогда не рассказывал мне о своем родителе. Он все время говорил о матери, но ни разу не упомянул об отце, и я решил, что его папаша умер или давным-давно скрылся в неизвестном направлении.

– Рядом с хлебной корзинкой есть немного печенья, возьми его, – раздался от дверей голос Гарри. – Привет, пап, – добавил он равнодушно, заметив отца.

– Здравствуй, сын.

Двое мужчин сдержанно кивнули друг другу.

– Как дела? – осведомился затем Старкс-старший.

– Да ничего. – Гарри пожал плечами. – Нормально. Сам знаешь…

– Да, знаю. – Отец Гарри тоже пожал плечами и повернулся ко мне: – Какой срам, что мой единственный сын стал жуликом.

– Я хорошо зарабатываю. Вам с мамой не на что жаловаться.

Старкс-старший фыркнул и снова повернулся ко мне:

– Гарри был очень способным мальчиком. Он мог бы получить хорошее образование и иначе распорядиться своей жизнью.

– Все могло быть по-другому, если бы ты был рядом, – парировал Гарри. – Но ты все время где-то шатался.

– Да, но я поступал так из принципа. Партия была против войны, поэтому я должен был скрываться от призыва.

– Партия была против войны до 1941 года, а ты появился только после победы над Японией.

– Я был пацифистом и не должен был участвовать в капиталистических войнах.

– Но это не помешало тебе управлять вполне капиталистическим игорным домом.

– Я вижу – в том, что ты ступил на скользкую дорожку, ты склонен обвинять меня.

– Нет, отец. На самом деле, во время войны мы все ступили на эту дорожку. Черный рынок, помнишь?.. Я не знаю ни одного человека, который не имел бы к нему отношения.

Теперь Гарри повернулся ко мне:

– Я был самым молодым фарцовщиком на Хай-стрит в Шордиче, – пояснил он с гордостью и снова посмотрел на отца: – Так что не надо нести чушь насчет принципов и прочей ерунды.

– Конечно, теперь ты набрался всяких буржуазных идей, только не забывай, кто ты и откуда.

– Хорошо, отец, – устало сказал Гарри. – Я уверен – ты до конца не позволишь мне об этом забыть. А теперь пойдем, выпьем чаю и немного посидим, словно мы и в самом деле счастливая, дружная семья, ладно?..

– Ты понравился маме, – сообщил Гарри, когда мы возвращались назад.

От этих слов у меня по коже пробежал холодок и засосало под ложечкой. Я понял, что мне нужно выбираться, пока не поздно. Расстаться с Гарри. Раньше я никогда не задумывался над тем, как долго мы с ним будем вместе, однако перспектива стать членом его семьи никогда мне не импонировала. Наверное, подсознательно я боялся, что мне снова придется иметь дело с его депрессиями.

Но страх помешал мне придумать какой-нибудь приемлемый предлог, чтобы оставить его. Ссориться с ним было бы глупо. В открытом столкновении у меня не было никаких шансов, поэтому я решил прибегнуть к партизанской тактике. Я мог капризничать, раздражать Гарри по мелочам, всячески изводить – это было не слишком трудно. В конце концов, думал я, ему это надоест, и он сам даст мне отставку.

И я начал действовать. Гарри так и не удалось сбросить лишний вес, который он набрал за время болезни, – сказались малоподвижный образ жизни и злоупотребление спиртным. И антидепрессанты, конечно, тоже. Но каждый раз, когда Гарри принимался вздыхать, глядя на себя в зеркало, я не говорил ему, что он выглядит отлично.