Подснежник

Потом мы едем в Челси, к Гарри на квартиру. На этот раз Гарри сидит впереди, на пассажирском сиденье. Он глубоко ушел в свои мысли, и я делаю попытку вырвать его из задумчивости.

– Значит, ты решил заняться картинками, – говорю я.

– Да, наверное, – откликается Гарри все еще немного рассеянно.

– Но ведь тогда тебе придется иметь дело с этим мерзавцем Муни.

– Давай сначала уладим дела в аэропорту. И разберемся с этим…

Он постукивает ногтем по фотографии Берни, которая заткнута в щель перчаточницы. Миловидный подросток застенчиво глядит в вечность из-под белобрысой челки.

Наконец мы добираемся до дома Гарри. Там он достает деньги и отсчитывает несколько банкнот. Моя доля плюс немного сверху.

– Спасибо за помощь, Джек. Я позвоню, когда надо будет разбираться с грузчиками. Твой Бердсли тоже может нам пригодиться… Ты сможешь срочно связаться с ним, если он нам понадобится?

Я киваю.

– Отлично. – Гарри устало вздыхает. – Ну, до встречи, Джек.

После целого дня тяжелой работы он возвращается домой, к Тревору. Интересно, который сейчас час? Ага, только что минуло одиннадцать. Вечер, можно сказать, только начинается, и ничто не мешает мне выпить еще немного. Чика-чика-чика. Да, теперь самое время пропустить стаканчик на сон грядущий. Мне просто необходимо выпить, потому что после всех этих педерастических дел у меня во рту остался какой-то гадкий привкус. Нет, я ничего не имею против Гарри лично, но… В общем, вы понимаете.

Сажусь в «зодиак» и еду на север. Вот и Сток-Новингтон, паб «Риджентси». На большом рекламном щите написано: «Лучшее место для свиданий в Северном Лондоне». Ну-ну… Скорей уж обычный ночной клуб – правда, трехэтажный, но тем не менее безвкусный и вульгарный. Впрочем, сюда любят захаживать всякие влиятельные личности. По субботам, когда в паб набиваются хулиганствующие подростки, пытающиеся произвести впечатление на своих цыпочек, там бывает шумновато, но сегодня только вторник, поэтому в залах должно быть относительно тихо. Ладно, так уж и быть… В конце концов, наплевать на обстановку. Выпью пару стаканчиков – и сразу домой.

Зал на первом этаже, куда обычно заскакивают пропустить рюмочку после работы, почти никого нет, если не считать нескольких парней из банды Крея, которые расположились здесь со всем удобством. Мы киваем друг другу, улыбаемся, обмениваемся ничего не значащими фразами – все как обычно, но я чувствую, что они немного настороже. Так и должно быть. Они не доверяют мне, я не доверяю никому из них. Никому. К счастью, никого из Большой Двойки нет, и слава Богу. Наверное, мне все-таки не следовало сюда заходить. Гарри прав – от этих ребят лучше держаться подальше. Впрочем, какого черта? Ведь я их не боюсь – никого не боюсь!

В зале появляются братья Ламбриану. Тони и Крис. Похоже, они окончательно поладили с Близнецами. Крис чувак спокойный, мягкий, я бы даже сказал – почти порядочный. Тони похитрее, от него можно ждать любой гадости.

Внезапно я чувствую себя так, словно остался один-одинешенек. Пространство вокруг меня как-то сразу пустеет, и только парни по углам искоса поглядывают на меня да перешептываются: «Где Джек Шляпа – там всегда неприятности. Что ж, он давно набивался…» А я совершенно один, и я не готов. Что ж, надо побыстрей допивать и мотать отсюда.

Я – дома. То есть в своей квартире. Выглядит она, конечно, не лучшим образом. Сортир, он и есть сортир. К тому же мне, как назло, не спится. Чувствую себя как на иголках и никак не могу заснуть. Может, это «колеса». Может, что-то еще. В конце концов я встаю и сую руку в углубление за дымоходом. Достаю свою «пушку», тщательно завернутую в тряпицу. Это длинноствольный кольт калибра 45. Чищу и протираю его той же тряпкой. Медленно поворачиваю барабан. «Щелк-щелк-щелк», – щелкает фиксатор. После того как оружие вычищено и смазано, на душе становится спокойнее, и я убираю револьвер обратно в тайник. Я чувствую себя в безопасности, когда он там. Он и обрез охотничьего ружья, который спрятан под половицами. Каким-то образом я все-таки засыпаю, но сплю плохо. Обрывочные, беспорядочные сны беспокоят меня. Я вижу многочисленные сумки и саквояжи, которые движутся по черной ленте аэропортовской багажной карусели. Среди них я замечаю два стареньких чемодана вроде тех, в которые был упакован расчлененный труп Берни Оливера, но когда я наклоняюсь, чтобы взять их, то замечаю, что на бирках написано мое имя.