Подсолнушек

Черной волчицей заглянула к ребятам ночь. Померкло небо. С потолка просачивается вода: кап… кап… А тут — собаки… Воют в два голоса, точно по мертвым… Ну как тут не плакать?..

— Перестань! — с досадой в голосе прикрикнул Степка. — Москва слезам не верит. Давай еще хорошенько посмотрим…

Алеша притих, но не двинулся с места, только плечи судорожно вздрагивали.

Степке тоже было нелегко. Не раз он тайком вытирал глаза. Под самым потолком противоположной стены он обнаружил заложенное камнями окно. Земля и камни осели, а в узкой щели был виден кусочек звездного неба. Узкая щель была для Степки той ниточкой, которая еще связывала его с внешним миром.

В небе пролетела звездочка-песчинка и бесследно исчезла.

В другое время ее полет вызвал бы мысль о межпланетных кораблях и космонавтах, но сейчас Степана занимало не это.

Он еще раз осветил оконный проем, прикинул на глаз высоту стены: она не превышала трех метров.

Степка вспомнил о железной бочке.

Немало ушло времени, чтобы прикатить и самому поставить бочку на-попа. (Степка не надеялся на Алешину помощь.)

Выход найден. Теперь за дело!

Не было ни лома, ни лопаты, даже простой палки. И все же Степка решил увеличить проем.

Взобравшись на бочку, он попробовал вытащить камень. Но это оказалось не под силу. Степка обломал ногти, изранил пальцы, но не чувствовал ни боли, ни усталости.

Вдруг он услыхал, как над головой, с наружной стены кто-то, отчаянно сопя, расшвыривал землю. Несколько кусочков глины скатилось на пол.

Степка затаил дыхание.

Опять посыпалась земля. С новой силой заскребли чьи-то руки. Сомнений не оставалось — неведомый друг спешил на выручку…

Степка, наконец, одолел один камень. Один за другим упало еще несколько камней. В образовавшейся щели, на уровне глаз он увидел взлохмаченную голову своей Гомчарки.

— Лешка! — радостно закричал Степа. — Лешка! Проснись!..

За бугром вставало солнце. Оно разбудило спавшего шмеля, напилось росы с широких листьев подсолнуха, мимоходом загнало в щели ночных бабочек и жуков. Подкравшись сбоку, оно плеснуло пригоршней света Степке в глаза и ослепило их.

Степка долго стоял с раскрытым ртом, ничего не видя. В глазах, как летучие мыши, мельтешили черные пятна. Так продолжалось минут пять. Это было похоже на куриную слепоту. Потом слепота прошла, Степка увидел распахнутый мир, залитый светом. Он взял Алешу за руку, и они побежали что было сил.

Ноги сами несли их подальше от страшного места.

Алеша не мог долго бежать. Он остановился, оглянулся. Угрюмое длинное здание с черепичной крышей смотрело на него черными проемами окон. Высокая кирпичная труба, как указательный палец, грозила небу.

— Я сюда больше никогда не приду! — сказал Алеша.

— А я приду, — ответил Степка. — И ты придешь!

— Я? — удивился Алеша. — Зачем?

— Про металлолом забыл? Мы с тобой даром страдали? Знаешь, если собрать тот утиль, наша школа будет самой первой.

Свежий воздух, солнце и пение птиц опьянили Степку, заслонили пережитый минувшей ночью страх. Он готов был опять идти на поиски новых заманчивых приключений.

В тот же день Степка привел ребят из третьего «а». Он бегал и суетился больше всех:

— Давай, давай! — кричал он ребятам. — Не зря же мы с Алешей старались для вас!

Но Алеши с ребятами не было…

Щукаренок

Среди ребят встречаются свои Щукари. Изображают храбрецов и героев, а на деле — все они выдумщики и хвастунишки.

Девятилетний Федя тоже любил «пускать пыль в глаза», а ребята над ним потешались:

— Щукаренку соврать — не покупать, а когда вырастет, сделается настоящим Щукарем!

Учился Щукаренок во втором классе и учился неплохо. Плохо было то, что все его выходки заканчивались скандалом.

Каждый день с Федей случалось какое-нибудь происшествие. То у него коза соломенную шляпу съест, то, уходя в школу, он забудет дома сумку с учебниками, то его поймают на чужом огороде и с позором ведут к матери.

— Я нечаянно… — оправдывается Федя.

— Нечаянно? А почему в карманах огурцы очутились?

— Не знаю!

Если бы записать Федины приключения, получилась бы забавная книжка.

…Недавно с ним произошла еще одна поучительная история. Нашел Федя боевой патрон. Из пули решил сделать грузило — сомов ловить, а порох хотел положить деду в табак: мол, закурит дед, а трубка взорвется!.. Да, трубка-то взорвется… Но ведь может пострадать борода? А без бороды какой же дед?..

Стал Федя думать, как поступить с порохом. Деду в табак — нельзя, выбросить — жалко… И надумал. Порох он высыпал в шапку и навел на него увеличительным стеклом солнечный луч.

Федина соседка, конопатая Зина, его предупредила.

— Федька! С порохом не балуй! Пыхнет!

Федя только плечами пожал:

— Много вы, девчонки, понимаете! Если бы я спичку поднес, тогда бы пыхнул. А так — ничего…

Только успел проговорить, как жаркое пламя ослепило глаза. Шапка вывалилась из рук, увеличительное стекло отлетело в сторону, а сам Федя, бледный от испуга, сел на землю и закрыл лицо ладонями.

Прибежали ребята, потушили дымившуюся шапку и поставили Федю на ноги.

— Глаза-то целые?

К счастью, глаза уцелели, но густые черные брови и ресницы будто корова языком слизала.