Подстава

Что-то с хрустом и неприятным треском ломалось, что-то взорвалось, что-то грохнуло так, что я почти оглохла. Но только почти, потому что рефлексы брали свое, несмотря на боль, усталость, шок.

Отдаленно я слышала крики, скрежет металла, выстрелы… и все это было словно не со мной.

И вдруг у меня что-то отняли вообще без усилий, и холод стали сменился теплыми прикосновениями. Нежные объятия, и я, запрокинув голову, замираю не в силах даже вдохнуть. Темный взгляд серо-стальных глаз, безупречно красивых, всепоглощающих, таких любящих отзывается где-то в сердце странным теплом… И желание сопротивляться тает, как мороженное на раскаленной сковороде.

На секунду…

Всего на одну гребаную секунду, а после все сменяется беспощадной яростью, которая требует высвобождения прямо сейчас, в данную секунду, немедленно!

Удар в незащищенный живот сбил бы с ног любого, но архонт Дагрэй лишь закрыл глаза, переживая боль, а затем вновь посмотрел на меня.

Второй удар он перехватил.

Третий предотвратил, удерживая обе мои руки, и прижав к себе так, что дышать стало больно.

На миг.

Всего на миг.

Потом мимолетная боль в предплечье и образ Эриха начал стремительно меркнуть.

***

– Мэг! Мегера! Мелани, твою мать, ты меня слышишь?

Я слышала, да, только ответить не могла никак.

– Да что с ней? – голос, похоже, принадлежал Кей Моррис.

– В отключке, я же предупреждал, – произнес кто-то не через связь, а рядом совсем.

– Что произошло? – собранный спокойный голос Удава.

И ответ того, кто находился рядом со мной:

– Она рехнулась, разнесла половину ангара, во втором медотсеке дюжина неудачно «повстречавшихся» ей офицеров. Причины мне неизвестны

Тишина и вновь вопрос от Удава, спокойного ну как Удав:

– Что предшествовало случившемуся?

– Неизвестно, – ответил неизвестный. – Она покинула прогулочный сад на втором уровне и начала прорываться к ангару. Был отдан приказ не причинять вред. Остановил ее адмирал. После принес сюда. В капельнице физраствор, мне запрещено использовать транквилизаторы.

Секундная пауза и вопрос от Кей:

– Почему она без сознания?

Ответ от неизвестного:

– Неизвестно.

Странно, что неизвестному это было неизвестно, при условии, что мне точно вкололи долбанный тайремский успокоительно-в-бессознательное погрузительный уже знакомый мне препарат, с явно, чтоб его, накопительным эффектом! Короче, чувак врал. Сто процентов.

И тут Кей резко перешла на воровской диалект, и произнесла:

– Он мне не нравится.

О, не одна я сообразительная.

Это были бы обычные слова, скажи она их на любом другом языке, а языков Кей знала много, мы с ней на курсах очередного и познакомились. Но она произнесла это на воровском. А данный диалект, в подобном варианте звучания, переводился фактически как «Убить урода, я ему не доверяю». И я не знаю, кто этот чувак, но он фактически уже был трупом – так просто, подобные слова не произносят. Особенно Кейсиди Морис.

Но, раз уж пошел такой разговор, то… Воровской диалект был примитивен неимоверно, но у него имелся неоспоримый плюс – общаться на нем было просто.

– Голосовушки нереальные, – хрипло, с трудом, но все же выговорила я. – Покойник двигается призрак.

Набор бредовых слов… был бы, если бы не воровской диалект.

– Ясно, отдыхай, – сказал Удав.

Щелчок и связь отрубилась.

Затем хрип, и отрубился связующий, он же неизвестный. Судя по хрипу – отрубился навеки. Жаль Кей не услышала, что ее подозрения были верны на сто процентов – чувак врал не просто так, чувак врал по приказу своего прямого тайремского начальства.

Затем Тамран, хрен его ведает как оказавшийся здесь, сказал:

– Я… не совсем разобрался в ситуации.

– Все просто, – Эрих, а его руки я в любом состоянии узнаю, осторожно подхватил, забирая меня из медкапсулы, – девчонка Исинхая раскрыла медика, Мелани поняла это и была вынуждена пойти ва-банк. Моя умненькая девочка догадалась, что другой возможности связаться с ее «друзьями» больше не будет.

Надо же какой умный.

И что дальше?

А дальше была тишина.

Меня в тишине унесли из медотсека, потом в тишине пронесли по коридору, потом в тишине внесли в адмиральскую каюту.

Щелчок наручников. Тех самых, которые под шаратайские были сделаны.

Тишина.

В этой тишине мне оставалось только сидеть и топить за аналитическое мышление. В смысле лежать.

И мысли были не радостные.

Итак, первое – случилось то, что случается с на всю голову отбитыми десантниками, если паническую атаку не взять под контроль. Хреново. Я много раз видела, как подобное происходит с нашими, и менее всего хотелось думать о том, что я реально рехнулась и начала прорываться к выходу, не соображая, что выхода фактически нет, потому как выход в открытый космос в качестве реального выхода рассматривать странно.