Подстава

Самоуверенный гад, чем-то мне Хама напомнил. Только этот породистый. С эдаким налетом аристократической ленцы. Сколько ему? Тридцать, сорок, сорок пять? Такие чем старше, тем опаснее. Женат? Женат, седьмой архонт, а значит уже сто процентов имеется наследник и не один. Это ведь для них так важно — обеспечить себя наследниками, а вот после этого венценосная супруга остается забытой в родовом поместье, а высокорожденный аристократ пускается на поиски приключений.

Я — очередное?

Судя по всему — да. Архонт и не скрывает этого. Об этом говорит его внимательный взгляд, это читается в чуть заметной усмешке, на это намекают натянувшиеся в определенном месте брюки. И слегка изогнутая бровь — жест, коим он отреагировал на мой пристальный взгляд, говорит о том же. Я игрушка, очередная игрушка… Интересно, сколько их у вас уже было, архонт?

— Мне это нравится, — Эрих усмехнулся, вновь сделал глоток вина, — обнаженная, скованная, но не сдавшаяся. Интригует твой взгляд, Мелани.

— Мегера, — спокойно поправила я.

— Тебе не подходит, — он допил все вино до дна.

— Ммм, — улыбка заиграла на моих губах, — я офицер разведки, милый, у нас каждое прозвище требуется заслужить.

Отставив бокал на стол, мужчина мягко, с грацией истинного аристократа, что учатся танцевать со сталью прежде, чем способны ровно ходить, приблизился к постели, лег на бок рядом со мной, и подперев рукой голову, прикоснулся пальцем к моим губам, затем медленно обвел по контуру и прямо спросил:

— Ты сверху, или снизу?

Не могу сказать, чтобы я против. Несмотря на ситуацию, несмотря на злость — тело, излишне остро воспринимающее происходящее из-за полускрытой обнаженности, реагировало на этого мужчину. И бесило именно это — архонт знал. Именно знал, что прикрытая простыней, я буду гораздо более беззащитна, нежели находясь полностью без одежды. Когда ты гол — напряжен, когда одет — более уверен в себе, но когда обнаженное тело от чужих взглядов скрывает лишь тонкая чуть холодящая кожу простынка — ломка стереотипов полная, и бешенный коктейль из чувства ранимости, стыда, уязвимости и сексуального желания… Бесит.

— Сними наручники, — холодно произнесла я.

Тайрем на просьбу отреагировал прикосновением кончиков пальцев к моим запястьям. Щекотно и бесконечно приятно одновременно. И даже это прикосновение вызвало волну тепла по телу. Следом озноб. И хотелось бы верить, что он не заметит, как напряглась грудь, выдавая мои эмоции. Но разве аристократов волнуют чужие чувства, эмоции, жгучий стыд, в конце концов.

Эрих улыбнулся. Самодовольно, с видом элитного самца, отчетливо знающего, как на него реагируют самки. Затем медленно, не отрывая взгляда от моих глаз, склонился к груди, кончиком языка, через простынь, коснулся одного напряженно торчащего соска, после медленно, и все так же глядя мне в глаза, прикусил губами второй.

— Холодно просто, — не сумела сдержаться я.

А следовало. Следовало тупо молчать и делать вид, что мне безразлично.

— Я понял, — подтвердил он мою ложь так, что сразу стало ясно — он действительно все понял.

Черт!

— Наручники! — задрожавшим от ярости голосом, потребовала.

— При одном условии, — он прижался лицом к моей шее, шумно вдохнул, поднялся выше и прошептал, лаская губами мочку моего уха, — поклянись, что не причинишь себе вред.

Смех вышел каким-то истерическим, напугавшим даже меня.

Оборвала себя волевым усилием, затем насмешливо поинтересовалась:

— А тебе причинять вред значит можно, да, архонт?

Он приподнялся, заглянул мне в глаза так, словно вывернул всю душу, кивнул, улыбнулся, и ответил:

— Попробуй.

Щелкнули застежки. Он даже не прикасался к ним, но наручники расстегнулись, выпуская мои запястья. А Эрих ждал, предвкушающе улыбался и ждал. Для него все это было игрой.

Для меня тоже!

На выживание, правда, а вовсе не сексуальные игры, но я всегда предпочитала иметь дело с высокими ставками.

— Пусти, — потребовала, заглянув в холодные аристократические глаза.

Мягко соскользнул с меня, предоставляя полную свободу действий. Я бросила на него всего один взгляд, решительно сдернула с себя простынь, встала, ничуть не смущаясь отсутствия одежды. У меня за спиной три года в десантных войсках, а там нет деления на мужские и женские душевые. Нет и запрета на межличностные отношения — хочешь остаться чистой, умей драться. Я умела.

Медленно, расслабленно подошла к столу, отчетливо понимая, куда сейчас направлен взгляд архонта, взяла бутылку вина, крутанувшись, развернулась к Эриху. Мужчина продолжал лежать на кровати, но никакой вальяжности или ленцы в его облике более не наблюдалось. Напряжен. Напряжен настолько, что отчетливо обозначились канаты мышц, взгляд потемнел, и дышит архонт сейчас едва ли не сквозь зубы.

Хотел поиграть? Играем, малыш. Правда ты забыл об одном правиле — существуют ситуации, в которых мужской мозг отключается напрочь.