Подстилка первородных (СИ)

— Наконец-то, — выдыхает девушка, — Но, ты ошибаешься – забывать о нем в этот момент точно не стоит, — с легкой улыбкой говорит она, наслаждаясь строгим взглядом Зальцмана, который немного дает ей расслабиться. Ее телефон издает звук оповещения об смс. Блондинка недолго рыскает в сумке, ища телефон, а после открывает сообщения.

04:24 AM Кэрри

Папа в больнице

04:24 AM Кэрри

Тайлер превратился в оборотня и напал на него

— Что случилось? — Заметив обеспокоенный взгляд Ханны, спрашивает Рик и, услышав молчание с ее стороны, подходит ближе, самостоятельно заглядывая в телефон, — Как такое вообще возможно? Билл снова в городе? Тайлер гибрид, ему не нужно обращаться, зачем он сделал это? — Забрасывает вопросами Форбс Зальцман.

— Отец приехал сегодня утром, ему позвонил Тайлер, чтобы он помог ему избавиться от привязанности к Клаусу… Слушай, кажется, мне надо идти…

— Я с тобой, — уверенно отвечает учитель.

Быстро переодевшись в машине Рика, когда тот, разумеется, был снаружи, Ханна отправляется с ним в больницу. По дороге она немного поправляет макияж, что остался после школы, после чего они оказываются на месте. Пара заходит в небольшое белое здание с яркими горящими вывесками на нём, возле которого было припарковано несколько машин скорой помощи, и сразу же подходят к стойке регистрации, где им сообщают о том, что Билл Форбс недавно потребовал срочной выписки и был освобожден от медицинского контроля. Тогда Форбс набирает сестру, чтобы выяснить, что происходит – длинные гудки сильно действуют на нервы и поэтому вскоре она бросает трубку.

— Я ничего не понимаю, — причитает Ханна, — Как он мог выписаться так рано? — Спрашивает она, шагая по узкому больничному коридору обратно к выходу, Зальцман идет за ней.

— Стой, Ханна, подожди-же! — Шипит учитель, останавливая Форбс за руку и немного отводя в сторону, после нескольких косых взглядов на них, — Я должен тебе кое-что сказать. Помнишь, я говорил тебе о Мередит? О той самой Мередит, которая работает здесь врачом? Так вот, я не рассказал тебе, какие методы она использует, — говорит он, красноречиво смотря на девушку, но та лишь вопросительно поднимает бровь, — Она использует кровь вампира, чтобы помочь своим пациентам. И, вероятно, она сделала это же с Биллом, поэтому он смог уйти из больницы.

— Это плохо! Очень плохо, — Блондинка устало прикрывает глаза, обреченно качая головой, — Это же мой отец, не признающий вампиров и всё, что с ними связано! Не думаю, что он обрадовался этому факту, и не представляю, что он может сделать, — поясняет она, бессильно оглядываясь по сторонам, как-будто все ещё надеясь заметить там отца.

— Что-ж, по крайне мере теперь мы понимаем, почему секретарша в регистратуре так посмотрела на нас, когда ты сказала, что ты Форбс, — с нервным смешком отвечает мужчина, — Я попробую позвонить Мередит и, если она свободна, то спросим у нее, что случилось, — он достает из кармана телефон, когда замечает Кэролайн и Елену позади Ханны, которые, тоже заметив их, направляются в их сторону. На старшей Форбс лица нет, а заметив (своим профессиональным натренированным взглядом) на ее майке несколько ещё свежих пятен крови, Рик понимает, что дело – дрянь. Кэролайн останавливается напротив Ханны, нервно заправляя растрепанные волосы за уши и взяв ее за руки, дрожащим голосом тихо говорит:

— Папа умер. Его кто-то убил и сейчас он превращается. В вампира. Он превращается в вампира, Ханна.

Билл Форбс – тот человек, который никогда не был однозначным человеком. И Билл Форбс – тот человек, который уже принял решение. Его семья – охотилась на вампиров всю свою жизнь, он – охотился на вампиров всю свою жизнь, а когда узнал, что и его дочь является таковой – совершил самый отвратительный поступок в своей жизни, о котором будет сожалеть до конца. Он бы никогда не стал вампиром. И, признаться честно, это понимали все ещё с самого начала. Хоть бесполезные попытки Кэролайн поведать ему о радостях вампирской жизни и имели место быть, она тоже прекрасно осознавала, чем все закончится на самом деле.

Лиз сидит в зале с Биллом, потягивая горячий глинтвейн и рассматривая старые альбомные фотографии, что давно покрылись пылью. Они лежали в комоде под телевизором целую вечность, пока не наступил день, когда их наконец-то захотели открыть. Слишком драматично? Может быть. Но что ещё остается мужчине, верно идущему к смерти и понимающему, что отношения с его детьми в последние годы жизни дали сильную трещину? Ничего.