Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета

Я очень рада, что мы опубликовали этот материал и Настины фотографии, где ее красивое лицо наконец-то было открыто. Она не пожалела о своем решении, и я даже не знаю, которая из нас была сильнее благодарна другой.

Я радуюсь, когда мои герои пишут, что у них все хорошо. Что незрячая Ксюша смогла доучиться, благодаря поддержке читателей и тому, что мы немножко прогнули систему в сторону человека. Что моя героиня Ирина, в одиночку воспитывающая сына-инвалида, смогла на деньги читателей купить ему коляску и много нужных вещей. Что другая моя героиня Саша после публикации истории о жизни гомосексуалов в Светлогорске, набралась храбрости и рассказала родным о своей ориентации. Что альпинистка Эльвира Насонова снова почувствовала себя живой, великой и нужной. Все это придает мне сил.

ПРОСВЕЩЕНИЕ И ОТВАГА

В 2020 году количество пожертвований фондам, которые собирают фандрайзинговые истории «Таких дел», сильно сократилось. Просмотры тоже упали. И это связано не только с пандемией и паникой, спад начался гораздо раньше.

Основных причин, как мы в редакции думаем, как минимум две: приятная и неприятная. Неприятная заключается в том, что наши читатели устали от боли и страданий. Ты открываешь ленту, а у тебя там каждый день больные дети, умирающие взрослые, бездомные, брошенные старики. Устанешь читать о таком, пожалуй. А хорошая в том, что просьб о пожертвованиях стало больше, и они исходят не только от фонда «Нужна помощь», но и напрямую от местных НКО. Многие фонды по всей стране научились фандрайзить самостоятельно, запустив сбор средств на своих сайтах. Начали сотрудничать с медиа, стали видимыми, им начали доверять — это здорово, и наша заслуга в этом велика.

Главная функция фандрайзинга, как я уже писала выше, — это не сбор средств, а просвещение. Мы рассказываем о социальных проблемах, об уязвимых группах, болезнях, рушим стереотипы. Когда я впервые полетела в Чечню встречаться с сотрудниками фонда «Женщины за развитие» (фонд помогает жертвам домашнего насилия на Северном Кавказе), я понятия не имела обо всех нюансах, которые важно учитывать, когда пишешь о насилии в этом регионе. Я ничего не знала об адатах[28], опираясь на которые, мужчины отбирают у матерей детей. Я не знала, что в Чечне нет культуры развода. Что для того, чтобы развестись с женой, мужчине достаточно три раза ей сказать: «Я тебя оставил». Без ЗАГСА, штампов в паспорте, вот так просто. Я не знала, что развод для чеченской семьи — позор. Не знала о правовом треугольнике, о том, почему женщины бесправны, и не сразу поняла, почему они боятся назваться своим именем, а иногда даже показать журналисту лицо.

Сотрудники организации объясняли мне элементарные для их культуры вещи, которые я должна была понять сама, а потом внятно пересказать читателям.

Я не была морально готова к тем ужасам, которые мне будут рассказывать героини. И в первые поездки в Чечню у меня стояли дыбом волосы: поверить в услышанное было сложно.

Семнадцатилетнюю девушку украли, насильно выдали замуж, а потом в течение двадцати лет ее морил голодом и избивал муж. По его вине и вине его родных умерла их дочь, потому что они запрещали матери обращаться к врачам.

Жена убежала от мужа вместе с детьми, он их выкрал, запер в подвале и силой требовал отказаться от матери.

Муж запрещал своей жене выходить из дома. Он очертил квадрат и сказал: «Попробуй только сделать шаг за линию — я с тобой разведусь». После развода по чеченским обычаям дети остаются с отцом, и она терпела.

Вникать в религию и традиции, на фоне которых были возможны эти истории, было тяжело. Так же, как и говорить с героинями, сохранять их анонимность. Но мы упорно выпускали материал за материалом, рассказывая о работе НКО «Женщины за развитие» и объясняя читателям особенности Кавказского региона.

Уже через несколько месяцев на горячую линию организации стали поступать звонки не только из Северного Кавказа, но и из других регионов России. Женщины, прежде не знавшие, куда обращаться за помощью, теперь узнали, где ее можно получить. Так работает просвещение.

СМЫСЛ ЕСТЬ

Несмотря на то что наши фандрайзинговые материалы стали собирать меньше денег, мы видим результаты в том числе и нашей просветительской работы. Журналисты других медиа стали брать интервью и экспертные комментарии у сотрудников благотворительных фондов. Начали много писать о благотворительности в России.

Например, в 2019 году «Медуза»[29] перезапустила свою программу поддержки благотворителей MeduzaCare. Изначально издание рекламировало общественно важные проекты с помощью баннеров, а теперь готовит социально значимые материалы совместно с благотворительными фондами и рассказывает, как им можно помочь. О работе фондов много пишет «Новая газета» и другие медиа. «Первый канал» анонсировал в мае 2021 года благотворительный проект «Всем миром 7375». Будут регулярно выходить сюжеты о людях, которым нужна помощь, и фондах из разных регионов России.