Подтверждение

Глубокое возбуждение пронизало меня, когда я подумал о брошенном мне вызове. Я покинул вход в магазин и быстро пошел к центру города. Утром я подыщу себе жилье и, может быть, устроюсь на какую-нибудь работу. Потом все свое свободное время я буду писать, конструировать свой внутренний мир, погружаясь в него. Так я смогу отыскать себя. Так я смогу обрести счастье и радость. Грейс никогда больше не откажет мне ни в чем.

Мне казалось, что я один в городе, на улицах со скудно освещенными витринами, темными глазницами окон жилых домов, пустыми тротуарами, сияющими в пустоте рекламами. Зона моего восприятия расширилась, вбирая в себя весь Лондон. Центром этой зоны был я сам. Я проходил мимо длинных рядов припаркованных машин, мимо неубранных и неопорожненных мусорных контейнеров, заполненных пустыми консервными банками и пластиковыми стаканчиками. Я пересекал пустынные перекрестки, где светофоры переключали свет для отсутствующих автомобилей, проходил мимо стен домов, разрисованных узорами влаги, мимо закрытых ставней, запертых контор, загороженных решетками входов на станции подземки. Передо мной высились мрачные здания.

Впереди были острова.

Глава двадцать третья

Я вообразил, что Сери со мной на борту корабля. От Хетти, моего последнего убежища, со времени моего бегства из клиники, корабль без остановки дошел до Коллажо, и я понимал, существует возможность того, что Сери поднимется на борт. Во время пребывания в порту я вышел на палубу и украдкой наблюдал за поднимающимися на борт пассажирами, но Сери среди них не увидел; однако я вовсе не исключал, что мог просмотреть ее.

В течение всего путешествия от Хетти через Марисей в Джетру я постоянно видел ее. Иногда мой взгляд падал на нее, когда она стояла на другом конце корабля: светлые волосы, стройная фигура, приятная комбинация цветов одежды, особая походка. Иногда в переполненном обеденном зале я чувствовал запах, который был связан с ней, а в моей голове засело и все время смущало меня имя: Матильда, которую я однажды сменил на Сери. Я тщательно просмотрел рукопись в поисках упоминания о ней.

Время от времени я, точно маньяк, обшаривал корабль в поисках Сери, хоть мне и не хотелось найти ее. Я должен был покончить с неизвестностью, и поэтому вопреки всему хотел и одновременно не хотел видеть ее на борту. Я был одинок и смущен, а она создала меня после лечения; я же отвергал ее взгляд на мир, пытаясь обрести себя самого.

Эта ошибка была частным случаем двойственности большего масштаба.

Мое восприятие как бы раздвоило мое сознание. Я был тем, что сделали из меня Ларин и Сери, – но и тем, что узнал о себе из неизменной рукописи.

Я признавал удобную реальность переполненного корабля, который на своем пути по Срединному морю делал множество остановок, острова, мимо которых мы проплывали, множество культур и диалектов, чужую пищу, жару и захватывающие пейзажи. Все это было для меня реально и осязаемо, однако в душе я сознавал, что ничего этого на самом деле быть не может.

Я боялся этой дихотомии, в которой существовал воспринимаемый мной мир, боялся, что корабль подо мной исчезнет, если я перестану верить в его существование. Мне казалось, что я – самая важная личность на борту этого корабля, потому что был исходной точкой его дальнейшего существования. В этом была моя дилемма. Я узнал себя глубже и убедился в истинности своего существования: я нашел себя через метафоры своей рукописи. Но, воспринимая внешний мир с иронией, я воспринимал заодно и его прочность, жизненность и суетность. Он был непредсказуемым, неуправляемым, в нем отсутствовали необходимые составные части вымысла.

Я все лучше понимал это, рассматривая острова.

Когда я пришел в себя после операции, мне казалось, что Архипелаг Мечты действительно создан силой моего духа, ведь я изучил его. Я чувствовал, как мое сознание распространяется по нему.

При других обстоятельствах я смотрел бы на это иначе, и мое представление изменилось бы. Ограниченный в свой фантазии, я строил свое детище довольно медленно. Сначала это были просто очертания островов. Потом начали добавляться цвета – холодные, кричащие основные краски, потом их закрыли другие, оживили птицы и насекомые, инкрустировали пустыни, наполнили люди, одели первобытные леса, их бичевали тропические ураганы и глодал грохочущий прибой. Эти воображаемые острова сначала не имели никакого отношения к Коллажо, месту моего духовного возрождения, потом Сери сообщила мне кажущуюся безвредной информацию о том, что Коллажо сам часть этого архипелага. Конструкция мира островов тотчас же изменилась. Коллажо стал частью этого мира. По мере того как продвигалось мое обучение, происходили все новые изменения. Когда у меня развилось то, что я назвал вкусом, я создал острова в соответствии со своими представлениями о морали и этике и наделил их романтическими, культурными и историческими подробностями.

Несмотря на бесконечные изменения, я подробно и окончательно обрисовал концепцию островов.