Подумаешь, попал. Книга 3

– У Насти сегодня день рождение, думали отметить, вот и под задержалась зайдя в спец магазин.

Вот оно, что! А я то, думал, она для меня так вырядилась, промелькнула у меня в голове. Жаль, симпатичная девчонка выросла в моем вкусе. Надо придумать, что ей подарить. Сколько ей там стукнуло, неужто восемнадцать. Так думал я вылезая из машины на которой капитан любезно вызвался нас подвести.

Все таки я ошибся, Настя принарядилась ради меня. Это я понял сидя за столом, когда за именинницу поднимали очередной бокал вина. По тому, как украдкой она бросала взгляды на меня, я же делал вид, что не замечаю этого. Решив в этот поздний вечер не напиваться, я пил только вино, тем более завтра после обеда мне надо было вылетать на Волховский фронт, так мы договорились с ком – фронта Мерецковым к обеду за мной должна была прибыть машина с тем самым капитаном, который встречал меня на аэродроме.

Веселье было в самом разгаре, как вдруг Женька встала шепнув, что то Насте и вышла из-за стола вернулась она с гитарой и протянула её мне.

– Виталий спой мою любимую, помнишь как тогда, перед войной, на моем день рождение.

Вот так новости, о том, что я умею играть на гитаре, а тем более петь я и не знал. Видел конечно этот инструмент, висевший на стене в комнате Женьки, но думал что это её. В зале стояло еще пианино. Как то раз, я даже сел за него, когда еще учился на курсах академии генштаба. И не чего пальцы сами, как только коснулись клавиш сыграли собачий вальс. Может и с гитарой точно также. Только вот смогу ли я, петь, помнится в том мире, когда я учился в школе. Моя мать отвела меня в музыкальный кружок, где меня пробовали научить играть на баяне. Бесполезная трата времени, очевидно, когда я родился рядом проходил косолапый и таки отдавил мне ухо. Я взял гитару и посмотрел на улыбающеюся Настю, ожидавшею моего сольного концерта. Я стал делать вид, что настраиваю гитару, но что делать дальше, смогу ли я сыграть и спеть, тем более я не знаю какую именно песню от меня хотят услышать.

Выручил меня звонок в дверь. Михаил, по моему кивку встал из-за стола, за который сел по моему приказу и пошел выяснять, кого принесла нелегкая в столь поздний час. И действительно принесла. В зал вошел Крапивин. Мой ординарец растеряно и виновато смотрел из-за его спины. Мол не виноват я он сам пришел.

– Гуляешь? Вместо приветствия толи спросил, то ли осудил меня Вячеслав Александрович.

– Выйдем поговорим. Я встал из-за стола и мы прошли в кабинет. Прикрыв дверь Крапивин схватил меня за плечо.

– Ты, что творишь? – Зачем избил и приказал, отправить на фронт лейтенанта Тройшина. – Ты знаешь кто его дядя?

– Сейчас не время бодаться с полит отделом. – Под тебя и так копают. – Ты думаешь зачем тебя назначили представителем ставки? – Знаешь сколько генералов пробовали снять блокаду Ленинграда и чем все это закончилось, о Власове я уже не говорю. – А генерал армии Мерецков почему еще держится? – Да потому, что осторожничает, он каждый свой шаг согласовывает с генеральным штабом и потому если случись, какой провал, неудача в боевых операциях, вина в этом не одного его, а общая. – Ты же так не можешь, сперва действуешь, а потом докладываешь о своих успехах. – Многим это не нравится.

– Не нравится, что? – спросил я уязвленный. – То, что обхожусь малой кровью, или что справляюсь малыми силами там, где другой и с целой армией не справиться. Крапивин вздохнул.

– Я гляжу, не чего то ты не понял. – Поверь если бы ты не взял и не удержал бы плацдарм на Днепре, тебя бы сильно не осудили, ну может временно сняли бы с должности, потом вручили бы общевойсковую дивизию и воюй дальше. – Зато стало бы ясно, что ты такой как все, можешь проигрывать и ошибаться, такие как ты нужны были в начале войны, когда было трудно, сама судьба России висела на волоске.

– Теперь же, когда запахло воздухом победы, стало ясно, что враг истощен, герои с амбициями стали не нужны, они затмевают своей славой тех кто стоит у власти, а значит становится опасным. – Может теперь ты понял о чем я толкую. Крапивин посмотрел на меня с какой то непреодолимой тоской. Потом протянул мне листок бумаги.

Я машинально взял его и начал читать. Это был рапорт лейтенанта Тройшина, о том, что я находясь в нетрезвом виде пристрелил двух совершено невинных граждан возвращавшихся с работы, когда меня попробовал задержать прибывший на место происшествия патруль я пользуясь своим званием при поддержке капитана Болотникова и своего ординарца сержанта Михеева избил и обезоружил патруль. Не о нападении на мою сестру Женьку, не о том, что так называемые невинные граждане были вооружены не было не слова. Зато рапорт был подписан, двумя рядовыми и одним старшим лейтенантом милиции.

– Вы пришли меня арестовать? – без всякого волнения в голосе спросил я.