Подвал. 24 года в сексуальном рабстве

«У меня сложилось впечатление, что он — вежливый мужчина, — вспоминает позже доктор Рейтер. — Он сказал, что его дочь, мать нашей пациентки, живет вне дома, но привезла дочь к ним домой. Мужчина, Фритцль, попросил нас сделать все возможное для Керстин. Это был очень корректный и нормальный человек, но что-то в его голосе мне не понравилось. Это навело меня на мысль, что тут что-то не так.

Особенно меня насторожило то, что он, по-видимому, не считал важным отвечать на мои вопросы более широкого характера — например, почему у его внучки нет вообще никаких медицинских карт. Он просто требовал, чтобы мы поставили Керстин на ноги. Он хотел как можно скорее забрать ее. Я сказал ему, что девушка в очень плохом состоянии, ей нужен аппарат искусственного дыхания. И еще добавил, что любой помощи, которую мы ей окажем, будет препятствовать то, что у нее нет абсолютно никаких медицинских карт.

Вызывала у меня подозрения и записка. Я не мог поверить, что мать больной девятнадцатилетней девушки бросит ее и скроется. Судя по письму матери, было ясно видно, что она заботится о своем ребенке. Так отчего же она не здесь?»

Фритцль, по преимуществу лжец и манипулятор людьми, не был готов к вопросам врача. «Просто сделайте так, чтобы ей стало лучше, доктор, а я позабочусь об остальном». Фритцль вышел из кабинета, а затем еще несколько раз возвращался на выходных справиться о состоянии Керстин.

Доктор Рейтер был озадачен и смущен. «Я не сомневался только в одном: единственный человек, кто может помочь больной в данном случае, — мать. У меня состоялся еще один разговор с дедом, и я сказал, что нам очень нужно переговорить с матерью Керстин. Я был уверен, что она располагает информацией, которая послужит ключом к загадочной болезни. Я не мог понять, почему он так противится, но в конце концов он согласился».

Фритцль сказал, что «постарается найти» Элизабет, пересказав доктору Рейтеру выдуманную историю-прикрытие о секте.

Доктор Рейтер попросил отдел отношений с общественностью больницы обратиться за помощью к местным СМИ и даже уговорил Фритцля принести ему фотографию Элизабет. Кроме того, доктор Рейтер распространил номер своего сотового телефона, чтобы каждый, кто располагает хоть какой-то информацией, мог с ним связаться.

Последовал один звонок. На этот раз из больницы в амштеттенский полицейский участок, который поставили в известность о прелюбопытнейшем случае со «скорой помощью». С этого момента полиция установила наблюдение за Фритцлем. Звонок поступил в 10.37 утра из Моствиртельской государственной больницы Амштеттена, и в нем сообщалось о загадочной больной. Пациентка «ни на что не реагировала и находилась в критическом состоянии»; симптомы предполагали, что с ней уже давно дурно обращаются. Человеком, сопровождавшим девушку, был некто Йозеф Фритцль, проживающий по адресу: Иббштрассе, 40, Амштеттен.

Франц Порцель, серьезный и корректный офицер полиции, уже долгие годы находившийся на посту, услышал о доставке Керстин в больницу в тот же день ближе к вечеру. Как глава Государственного уголовного департамента, включавшего и Амштеттен, он знал о многочисленных младенцах, которые на протяжении нескольких лет необъяснимым образом оказывались у порога дома Фритцлей. Керстин была четвертой, и она не была младенцем.

В эксклюзивном интервью автору данной книги он говорит: «Первое, что пришло в голову не только мне, но и остальным детективам, — тот, кто подбросил девушку, сам нуждался в помощи. Это вам не младенец, который весит несколько фунтов. Просто, но логично: ее не мог оставить у дома Фритцля один человек».

Когда журналисты местной газеты, откликнувшиеся на призыв о помощи, прибыли в дом Фритцля, то были ошеломлены негостеприимным обращением. «Я был просто в шоке, — вспоминает один из них. — Я ожидал увидеть встревоженного отца, а Фритцль сказал мне, чтобы я выметался. Он орал, ругался и был действительно взбешен».

Мысль Фритцля работала на пределе. Вариантов становилось все меньше; два различных мира близились к опасному столкновению. Хотя Фритцль, как и прежде, продолжал тешиться идеей освободить подземную семью, он понимал, чем рискует в случае разоблачения. Как только пленники окажутся на свободе, все полетит к черту. До этого дня Фритцль жил в свое удовольствие. Он надувал кредиторов, шатался по борделям, ездил в отпуск за границу. Его уважали — или по крайней мере слушались — и «верхние» дети, прижитые с Розмари, и «нижнее» инцестуальное потомство. Фритцль не был жертвенной натурой; его вполне устраивала такая жизнь. Поэтому он рассудил, что, если будет держать Элизабет взаперти и сообщать ей данные о состоянии Керстин, все будет в порядке.

Однако Амштеттен ожидало землетрясение.

Предупреждающие толчки последовали в субботу, 19 апреля. В новостях местного телевидения показали подростковую фотографию Элизабет. Смотревший программу Фритцль почувствовал, как во рту у него пересохло.