Подвешенный чулок

Моя мама кивает, но я вижу, что она не убеждена и теперь, я по-настоящему в панике. Глупая была идея. Почему, чёрт возьми, я просто не рассказала ей правду по телефону? Мне тридцать четыре года и я настолько боюсь свою мать, что привела домой незнакомца, чтобы он притворился моим парнем. Она никогда в это не поверит. Поговорим о жалости.

— Я слышу южный акцент, — мама проверяет Сэма, подняв бровь. — Ноэл, ты вроде упоминала, что он из Сиэтла? Почему он говорит, как южанин?

Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Я даже не подумала о том, что он разговаривает как местный, наверное потому, что сама живу на юге Огайо. Я была слишком загипнотизирована тем, как чертовски сексуально он разговаривает.

Сэм снова кашляет, вспомнив мой совет, кашлять, если не знает что сказать, и мой мозг быстро придумывает правдоподобную причину его лёгкого южного акцента.

— Ммм, Логан участвует в местных постановках Оклахомы в Сиэтле, — вру я. — Он просто пытается оставаться в образе. Вперёд, милый. Скажи, что-нибудь южное!

Сэм тихо вздыхает и смотрит на меня так, словно он в двух секундах от того, чтобы выйти в парадную дверь и умчаться по улице. Задержав дыхание, я продолжаю фальшиво улыбаться, молясь Богу, чтобы он не ушёл. Я не уверена, это потому что я не готова открыть правду моей семье или потому, что я просто очень хочу провести больше времени с ним. Господи, меня нужно лечить.

— Йииииха, — отвечает Сэм, монотонным, не-южным, акцентом.

От того, что он подыгрывает, хоть и с раздражённым выражением на лице, я хочу запрыгнуть к нему на руки, обернуть ноги вокруг его талии, и расцеловать до чёртиков. Это не самые лучшие мысли, что могут прийти в голову, стоя перед моей семьёй, которая смотрит на нас как на сумасшедших. А я убита горем, безработная и бездомная. Что есть в этом парне такого, что заставляет меня забыть о проблемах и вызывает сексуальные мысли? У меня озабоченный мозг и мне нужна интервенция.

— Ты видела его подарочек, Бев? Леон должна развернуть его для нас! — тётя Бобби вырывается из-за моей матери, поднимая бокал мартини.

Ах, да, его подарочек. Это то, что превращает меня в сексуально-озабоченную.

— Простите моего брата, Логан. Она любит свою водку, — говорит мать Сэму.

Его озадаченный взгляд мечется между моей мамой и мной, и он спрашивает:

— Эмм, брат?

— Леон тебе не рассказывала? — спрашивает тётя Бобби и переводит на меня взгляд. — Леон, почему ты ему не рассказала? Ты стыдишься своего дядю?

Я со вздохом качаю головой, а тётя Бобби, держа бокал мартини, закидывает руку на плечи моего отца и громко кричит:

— Йииииха.

Игнорируя её выпад, я оглядываюсь на свою мать.

— Ты же знаешь, я не стыжусь, мам, просто не доходило до этого.

Сэм выглядит так, словно готов выбежать отсюда прямо на снег, но мой отец делает шаг вперёд, чтобы убрать его замешательство.

— Тётя Бобби раньше был дядей Бобом, — объясняет папа так, словно в каждой семье есть трансвестит. — Жена ушла от него, когда застукала его в шкафу, примеряющего всю её одежду.

— Скатертью дорога! Всё равно у неё дерьмовый вкус на обувь, — комментирует тётя Бобби.

— Реджи, унеси их сумки наверх, — прерывает его мама и отходит, чтобы папа мог взять наши вещи. — А вы, дети, идите в гостиную, я пока разогрею вам домашний мясной рулет, жареный картофель и сладкую кукурузу.

Мама быстро разворачивается, берёт тётю Бобби за руку, и тянет на кухню, пока папа уносит наши сумки наверх, оставляя нас с Сэмом одних у входа.

— Я пойму, если ты захочешь уйти, — тихо говорю я. Из коридора слышен мамин голос, пытающейся угомонить тётю, которая, не затыкаясь, говорит о подарочке Сэма.

— Издеваешься? Она сделала мясной рулет, — отвечает он с серьёзным выражением. — Никто не откажется от домашнего мясного рулета.

Я не могу сдержать улыбку, когда он берёт своей тёплой рукой мою, и мы направляемся в гостиную.

Глава 4 Сэм

Мы сидим на диване рядом с камином и едим разогретую еду с бумажных тарелок. Каминная полка украшена подвешенными чулками, сосновыми ветками, мигающими огнями и всевозможными рождественскими безделушками настолько, что хватило бы украсить ещё десять каминов. В углу комнаты, напротив нас, возвышается самая большая рождественская ель, которую я когда-либо видел, и как бы сильно я не хотел отрицать это, мне нравится наблюдать, как мягко падает снег за окном рядом с елью.

Я пытаюсь не выглядеть как грёбанная свинья, пока мама Ноэл и… дядя, молча наблюдают за тем, как я набиваю рот мясным рулетом и картофельным пюре, а это не самое приятное зрелище. После полутора лет поедания готовой еды, мне тяжело сдерживать стоны каждый раз, когда подношу вилку ко рту.

— Леон, я постелю тебе в твоей старой комнате. Логан может спать в швейной комнате твоей матери, — говорит папа Ноэл, возвращаясь в комнату, я ставлю пустую тарелку на журнальный столик, и Ноэл делает то же самое.

— Реджи, они могут спать в комнате Леон. Всё в порядке, — со вздохом говорит мать Ноэл.

Пока эти двое спорят о том, кто и где будет спать, я наклоняюсь ближе к Ноэл.