Подвеска Кончиты

– Свидетель чего?

– Не знаю.

– Ерунда какая-то… – мрачно проговорила Дайнека.

– Ломашкевич сказал тебе, как вести себя дальше?

– Велел немедленно уезжать.

– И ждать, пока тебя найдут и убьют? – Ирина недобро улыбнулась. – Тебе самой нужно искать убийцу! Пока он не нашел тебя.

– Легко сказать…

– Другого выхода у тебя нет, – заключила Ирина и тронулась с места.

В театр они приехали ко второму звонку. В фойе Ирина представила Дайнеку Турусову. Он выглядел триумфатором, будто досрочно выиграл выборы.

– Вот, Геннадий Андреевич, наш стажер Людмила Дайнека. Кстати, студентка московского вуза.

Турусов улыбнулся и обнял Дайнеку за плечи.

– Это хорошо, толковые люди нам очень нужны, – он отпустил ее и слегка подтолкнул к двери в зрительный зал: – А теперь – идите. Пора начинать.

Сев в кресло, Дайнека достала платок и вздохнула:

– Сейчас наревусь…

Ирина вскинула брови:

– Это еще почему?

– История грустная.

– Ну-ну…

В зале понемногу стемнело, подняли занавес, и спектакль начался. Когда запели про белый шиповник, Дайнека, как и обещала, заплакала.

«Для любви не названа цена, лишь только жизнь одна, жизнь одна-а-а…» – пели герои, а она с упоением лила слезы.

«Их схоронили в разных могилах, там, где старинный ва-а-ал. Как тебя звали, юноша милый, только шиповник зна-а-ал…»

На вечеринку, которую Геннадий Андреевич устроил в буфете, пришли все исполнители, администрация театра и кое-кто из предвыборного штаба. Заплаканная физиономия Дайнеки привлекала излишнее внимание окружающих, поэтому девушки быстро ушли. Ирина предложила переночевать у нее. Такая возможность исключала поздний визит к родственникам. Дайнека согласилась и в машине все еще хлюпала носом.

– Ты очень сентиментальна, – заметила Ирина.

– Подумай только, они так любили друг друга!.. И у них никогда не будет второй жизни… – она снова уткнулась в платок.

– Разве можно так близко к сердцу принимать то, что случилось двести лет назад?

– Можно.

– Чтобы успокоить тебя, повторюсь: не так уж он ее и любил.

– Этого тебе знать не дано, – упрямо возразила Дайнека.

– Когда делала передачу про Резанова, я много всего прочитала. Письма, донесения, документы… Николай Петрович был сухим прагматичным чиновником и, как говорят, карьеристом. Знаешь, что он писал в донесении графу Румянцеву? Что для достижения своих целей ежедневно «куртизировал гишпанскую красавицу» и так увлек ее рассказами о другой, лучшей жизни, что лишь только сделал ей предложение – тут же получил согласие.

– Я не знаю, что такое куртизировать… – недоверчиво пробурчала Дайнека.

– Ухаживать или, как говорили тогда, волочиться.

– Только не убеждай меня, что он был подлецом. К тому же насчет донесения графу… Ты хотела, чтобы он написал ему, что влюбился?

– Резанов был деловым человеком. И у него была цель – купить хлеб и спасти колонию на Аляске. К тому же он был вдовцом. Почему бы не жениться на шестнадцатилетней красавице?

Дайнека ответила просто:

– Я знаю, что он ее очень любил.

– Ну, тогда я расскажу тебе, что было после того, как Резанов покинул Кончиту. Может быть, ты что-нибудь поймешь. Сначала он отвез провизию в Ново-Архангельск. Потом на той же «Юноне» пересек Тихий океан и оказался в Охотске – главном восточном порту Российской империи. И что, ты думаешь, он затеял? – Ирина торжествующе глянула на Дайнеку. – Отправил два корабля, «Юнону» и «Авось», к южному берегу Сахалина, чтобы сделать зачистку и разогнать японские поселения! Кораблями командовали все те же – Хвостов и мичман Давыдов. Обиделся, видишь ли, что японцы не стали с ним торговать!

– Я не знаю истории… Юг Сахалина был территорией Российской империи?

– Да.

– А что там делали японские поселенцы?

– Как и сейчас – хотели расширить свои территории.

– Не мне судить, но, по-моему, он правильно сделал.

– Японский император так не считал.

– Обиделся?

– Конечно.

– И это нормально.

Ирина остановала машину.

– Что? – спросила Дайнека.

– Приехали.

Ирина жила прямо на берегу Енисея. За домом начиналась березовая роща, и, когда Дайнека вышла из машины, на нее буквально обрушился шквал волнующих весенних запахов.

Утром, когда Ирина разбудила Дайнеку, она была уже в полной готовности.

– Просыпайся! Сегодня идем на брифинг с Жуковым.

– С тем, что ехал в девятом купе?

– Да. Вчера в центре города чуть не взорвали Виталия Воропаева!

Дайнека вскочила и молниеносно оделась. Они спустились во двор, сели в машину и поехали в центр, к зданию краевого управления внутренних дел.

В просторном конференц-зале почти не было свободных мест. Они устроились у самого входа.

На небольшом возвышении за столом сидели двое мужчин в форме. Чуть сбоку стояло лохматое растение в глиняном горшке, похожее на папоротник. Вдоль стены расположились полицейские чины. Сжимая в руках папки, они наблюдали за прибывающими журналистами.

У трибуны уже стоял тот, которого Дайнека запомнила по трем дням совместного пребывания в вагоне поезда Москва – Красноярск.

– Ну что же, начнем? – Жуков уверенным взглядом окинул зал. – Сначала я вкратце расскажу о вчерашнем происшествии, а потом вы будете задавать вопросы.