Подвеска пирата

— Надеюсь, мы поладим, — сказал Карстен Роде, приязненно улыбаясь. Удивительно, что у него забрали лишь шпагу и нож, а туго набитый кошелек оставили.

— Несомненно! — обрадовался Ханси. — Не желаете ли отобедать, пресветлый господин?

— Это было бы неплохо.

— Один момент...

Тюремщик убежал, и Голштинец остался наедине со своими черными думами...

* * *

А Гедрус Шелига тем временем сидел в пещере Световита неподалеку от Вендена в окружении своих приятелей-разбойников — немца Конрада, Ивана Ганжи, московита Смаги и поляка Барнабы — и беседовал с ними, потягивая хмельное горячее варево, похожее на грог. Его изобрел Ганжа: в смесь крепкой двойной водки и сладкого фряжского вина добавлялись разные специи. Больше всего было черного перца, а также сливы и яблочные дольки. Напиток в котелке ставился на огонь, и получалась настоящая «огненная вода» — ароматная, согревающая, пьянящая и даже избавляющая от простуды и прочих хворей.

Своих подручных Литвин предусмотрительно отправил из Копенгагена за два дня до ареста Голштинца — от греха подальше. Судьба остальных корсаров его не волновала. У него были свои соображения. Приятели его при вести, что всю команду «Веселой невесты» бросили в темницу и ее, скорее всего, ждет виселица, смотрели на Литвина с немым обожанием, как на спасителя. О своем предательстве, понятное дело, Гедрус Шелига не сообщил. За несколько месяцев, проведенных среди каперов, они со многими сдружились, и кто знает, какая реакция может быть, узнай бродяги всю правду.

— Мне нужна ваша помощь, — сказал Гедрус Шелига и подал опустевшую кружку Ганже для очередной порции «грога».

— Какие дела... — Конрад поднял вверх руку. — Твое здоровье, капитан!

С некоторых пор бывшие разбойники прозвали Гедруса Шелигу капитаном. Это ему льстило.

— Благодарствую... Нужно наведаться в Венден, — продолжил Литвин.

Они выпили и недоуменно переглянулись.

— А фгафем? — спросил с набитым ртом Барнаба, обгладывая говяжий мосол. — Фто мы там фгабыли? Там для нас опасно.

— Надо, парни, надо. Лично мне надо. Вы пойдете для подстраховки. Дело денежное. Если выгорит, всем выпадет по двести пятьдесят гульденов.

Это были большие деньги. Но Гедрус Шелига не стал мелочиться. Чтобы охотничьи псы хорошо работали, их нужно также хорошо кормить.

— О! — Смага оживился. — Я согласен.

— И я, и я! — раздалось дружно.

— Что мы должны делать? — спросил Конрад. Он по-прежнему был среди разбойников признанным авторитетом.

— Ничего особенного, — ответил Шелига. — Думаю, дело до драки не дойдет. Ну а ежели я ошибаюсь, то мы этот городишко разнесем в пух и прах. Оружия у нас больше, чем нужно. И кони есть добрые.

Оружия в пещере и впрямь было много. Рачительный Конрад даже фальконет откуда-то притащил. Будучи корсарами, все четверо вооружились до зубов и плюс к этому сделали еще и запас мушкетов, пистолей и сабель. Уж чего-чего, а этого добра на захваченных судах хватало. Кроме того, они натащили в пещеру и разных одежд — обычно жертв оставляли в одном исподнем.

— Решено, — сказал Конрад. — План у тебя есть?

— Конечно. Как без плана...

* * *

Готхард фон Кетлер пребывал в благостном настроении — наконец капер московитов схвачен и его скоро должны будут судить. Благодаря тому, что все пиратские корабли проданы, ограбленные купцы (в том числе и те, что торговали товарами герцога) получили от датской казны щедрую компенсацию. Вот только куда девался сундук с казной самого Карстена Роде? Гедрус Шелига сообщал, что сокровищница адмирала хранилась на «Веселой невесте».

И все же, несмотря на приподнятое настроение, у правителя Курляндии нет-нет, да и мелькнет в голове мыслишка: а что если Литвин остался жив и скоро явится требовать остальные шесть тысяч гульденов — согласно уговору? Для прижимистого Кетлера такие мысли были просто невыносимы.

Он уже знал, что Шелига в списке арестантов копенгагенской тюрьмы не значится. Тогда где он, что с ним? Может, Господь услышал молитвы герцога, и его нечистый прибрал? Это было бы просто прекрасно! Возможно, так оно и есть. Ведь медлить совсем не в характере Гедруса Шелиги. А он словно забыл, что ему причитается еще большой куш.

Сегодня Готхард фон Кетлер не поднялся с утра по своему обыкновению в кабинет, расположенный в Западной башне. Он решил отставить все дела, потому что предстояло блистать на балу, устроенном его женой, герцогиней Анной Мекленбургской. Той уже стукнуло тридцать семь лет, но тем не менее она обладала фигурой и грацией юной фрейлины, а живостью характера напоминала жаворонка. Герцогиня порхала и пела с раннего утра и до вечера и постоянно выдумывала разные развлечения, которые выливались казне Готхарда Кетлера в немалые суммы и являлись камнем преткновения в их отношениях.

Но едва герцогу сделали массаж лица и куафер начал завивать волосы, как вошел мажордом и доложил:

— Ваша светлость! Прибыл гонец короля Речи Посполитой. Просит срочно принять. Неотложное дело.

— А чтоб его!.. — Кетлер в раздражении оттолкнул руку куафера с горячими щипцами. — Поди прочь! Потом. Зови, — приказал он мажордому.