Подвеска пирата

Нередко неприятности у человека начинаются с совершеннейшего пустяка, казалось бы, не имеющего к нему никакого отношения. Так случилось и с Карстеном Роде, дела которого шли настолько хорошо, что нельзя было и желать лучшего. О случае с датским нефом никто ему не напоминал, наместник Киттинг по-прежнему был гостеприимен и любезен, а таверны Борнхольма и Копенгагена радостно встречали толпу его парней, швырявших деньгами направо и налево.

Однажды к берегу датского острова Горе, возле Готланда, пристал швербот[113] с десятком шведских корсаров, заплутавших в тумане. Шведы думали, что высадились на своей территории, на острове Оленд, и ошибку осознали лишь после того, как, предъявив местным властям бумагу, выданную шведской короной, в ответ услыхали, что они находятся на датской территории, а потому арестованы. Посадив экипаж швербота под замок, комендант острова Горе отправил двух их офицеров на Борнхольм в распоряжение наместника Киттинга.

В то время на Борнхольме стоял пинк московитов «Заяц» под командованием Клауса Гозе. С ним вышло досадное недоразумение. Когда пинк рыскал по морю в поисках наживы, на него наткнулся датский военный корабль капитана Иоахима Нифунда. Невзирая на каперское свидетельство от русского царя, Нифунд высадил на борт «Зайца» часть своей команды, а капитана Гозе и его людей запер в трюм и отконвоировал пинк на Борнхольм. Здесь борнхольмский наместник и адмирал датской флотилии восстановили справедливость, распорядившись освободить людей Гозе и вернуть ему судно со всем имуществом.

Казалось бы, инцидент был исчерпан. Но обозленный Клаус Гозе, которого продержали в вонючем трюме почти две недели, вознамерился отправиться в Копенгаген с жалобой на Иоахима Нифунда. Этой оказией и решили воспользоваться датские власти, чтобы отправить в столицу пленных шведских каперов. Их доставили на борт пинка закованными в кандалы и разместили на верхней палубе. Вскоре «Заяц», снявшись с якоря, вышел в море.

Пинку несколько дней не удавалось поймать попутный ветер, и оно просто лавировало на волнах. За это время пленный шведский капитан Якоб Швенцке и его лейтенант Мау Бернедес составили заговор, втянув в него еще одного пленника, захваченного корсарами ранее.

Шведы уже заметили, что ночью на верхней палубе остаются лишь вахтенные да штурман. Выждав этот момент, пленные сумели снять цепи и внезапно напасть на членов экипажа, действуя тем, что под руку подвернулось. Плотницким топором зарубили штурмана, рулевому проломили череп багром, а вахтенного матроса скинули за борт. Потом они бросились в капитанскую каюту, ранили Гозе и одолели лейтенанта Шуце.

Вооружившись найденным оружием, освободившиеся загнали команду пинка в трюм и задраили люки. Раненых офицеров заперли в каюте, а чтобы те не попытались повторить их номер, забили клиньями дверь и вплотную к ней придвинули две заряженные пушки. Не прошло и часа, как шведы стали на корабле хозяевами.

Сначала они решили плыть на родину, но ветер этому не благоприятствовал. На третий день крепкий норд-ост пригнал «Зайца» к берегам Померании. Они вошли в Трептовскую гавань, где заявили властям о случившемся. Именем герцога Штеттинского и Померанского весь пиратский экипаж был объявлен арестованным.

Дело команды пинка «Заяц» разбиралось в городском суде Штеттина. После того, как корсары признались, что подчинены адмиралу Карстену Роде, была созвана международная комиссия. В Померанию съехались представители Швеции, Франции, Польши, Дании, Саксонии и города Любека. В это же время — 15 декабря 1570 года — начались переговоры между Данией и Швецией, на которых, среди прочего, речь зашла и о пиратстве. Действия каперов Московии, пользовавшихся покровительством датской короны и получавших вооружение не только от царя Ивана Васильевича, но и от брата датского короля (как выяснили агенты), давали шведам в руки крупный козырь в игре против короля Фредерика.

Комиссары Любека и Дании поспешили заявить, что сведения шведов не верны, а корсарам Руссии помогали лишь отдельные чиновники, как, например, наместник датской короны на Борнхольме Киттинг, коим двигали своекорыстные интересы. Приют Картену Роде они давали, поскольку не могут уследить за всеми судами, входящими в гавань Копенгагена. Голштинец же прибывал туда как добрый купец, привозивший хорошие товары. Датские представители клялись: наместник Киттинг будет наказан за своеволие, а против каперов царяМосковии они поведут самую беспощадную борьбу.

О том, что на Балтике действуют также шведские и польские каперы, дипломаты тактично «забыли»...