Подвиг адмирала Невельского

Еше немного — и заседание начало бы принимать неблагоприятный для Нессельроде оборот. Но вдруг на сцену выступили Сенявин и генерал Берг. Они заявили, что открытие Невельского весьма сомнительно, требует тщательной, но невозможной в настоящее время проверки и к тому же представпяет собой угрозу безопасности России. Запугивая собрание, Сенявин и Берг доказывали, что, судя по полученным секретным донесениям дипломатической миссии в Пекине, малейшее проникновение русских люден в район Амура повлечет за собой военное столкновение между двумя государствами, ибо китайское правительство держит на Амуре большие вооруженные силы.

— Это не соответствует истине, — немедленно возразил Невельской. — Сведения об этом, доставленные миссией в Пекине, неправильны. Не только китайских вооруженных сил, но и китайского правительственного влияния там не существует. Местные амурские жители считают себя независимыми от всех чужеземных властителен.

И, напомнив о рапорте Муравьева, Геннадий Иванович стал горячо доказывать необходимость немедленного занятия устья Амура и объявления всего Приамурского края принадлежностью России.

— При настоящих открытиях, то есть при возможности проникнуть в этот край с юга, из Татарского

Геннадий Иванович стоял, держась с достоинством...

пролива, — сказал Невельской, указывая на карту, — этот край может сделаться добычей всякого смелого пришельца, если мы не примем ныне же самых решительных мер.

Геннадий Иванович перевел дыхание и закончил:

— Я сказал все, и правительство в справедливости мной сказанного может легко удостовериться.

Заседание комитета затягивалось. Обстановка достигла высшей степени напряжения. Нужно было наконец принимать решение.

И тогда Перовский предложил не только утвердить представление Муравьева о немедленном занятии устья Амура, но и усилить действия русских тщательным наблюдением за Амурским лиманом и берегами Татарского пролива, для чего послать туда специальное военное судно.

Казалось бы, предложение Перовского было самым разумным. Но Нессельроде и Чернышев сразу же стали возражать против него. Если даже и допустить, упорно твердили они, что донесения миссии из Пекина о китайских вооруженных силах на Амуре несколько преувеличены, то все же появление русского военного судна у берегов Татарии неизбежно приведет к нежелательным столкновениям. Чтобы избежать этого, министр иностранных дел и военный министр предложили ограничиться полумерами: основать на юго-западном берегу Охотского моря зимовье, чтобы дать возможность Российско-Американской компании вести там торговлю с местными жителями. Тем более, сообщил Нессельроде, что по этому поводу уже имеется высочайшее повеление государя императора.

Камер-лакеи уже несколько раз, осторожно ступая, гасили в шандалах оплывшие свечи и взамен зажигали новые. За окнами дворца давно наступила темень. Члены Особого комитета, изнемогая под тяжестью эполетов и шитых золотом мундиров, мечтали поскорее снять их, облачиться в стеганые халаты и уютно расположиться у каминов, — а споры все продолжались. Скорее бы принять решение, иначе им конца не будет.

И решение было принято... Вскоре последовал царский указ, изданный на основе этого решения.

Прежде всего, под страхом тягчайшего наказания, категорически запрещалось «... ни под каким видом и

предлогом касаться лимана и устья реки Амура». Затем Российско-Американской компании разрешалось основать зимовье для налаживания торговли с местными жителями либо в заливе Счастья, либо в другом месте на берегу Охотского моря, «но отнюдь не в лимане, а тем более на реке Амуре». В заключение, для исполнения «на месте этого указа, а равно и для выбора места для зимовья в распоряжение генерал-губернатора командировать капитана 2-го ранга Невельского».

Чин капитана 2-го ранга Геннадий Иванович получил еще в декабре 1849 года, в связи с благополучным прибытием «Байкала» в Петропавловск. Повышение в чине ему полагалось за скорую доставку грузов, хорошее их состояние, а также за сохранность здоровья команды транспорта. За опись лимана и устья Амура Невельской должен был получить по меньшей мере орден Владимира 4-й степени и пенсию. Но никаких наград Геннадий Иванович не получил. Особый комитет не простил ему того, что он осмелился исследовать устье Амура, не получив на то высочайшего разрешения. А чтобы сделать обиду более чувствительной, всех офицеров «Байкала» не только повысили в чинах за успешное плавание транспорта, но и наградили орденами за опись лимана и устья Амура.

Царские министры, однако, просчитались. Не чувство обиды, а большую радость испытал Невельской, когда были награждены его помощники. Они так благородно отктикнулись на его призыв, так самоотверженно помогали ему в решении амурско-сахалинского вопроса, что Геннадий Иванович не простил бы себе, если бы и их постигла немилость. Ему же лично не были важны награды — его радовала возможность продолжить начатое дело на Дальнем Востоке.