Подвиг бессмертен

19 ноября 1942 года, 7 часов 30 минут утра. Тишину нарушил грохот десятков тысяч орудий. Загудела, затряслась земля. Огненные всплески взрывов взметнулись вверх и на десятки километров озарили все вокруг. Взревели моторы танков, поднялась из окопов пехота.

Личный состав штурмового гвардейского полка построен на аэродроме. Порывистый ветер колышет тяжелый бархат знамени, на котором запечатлен образ Ленина.

Советская Армия, — разносится в студеном воздухе голос командира, — переходит в решительное наступление. Товарищи гвардейцы, мощным штурмовым ударом расчистим путь пехоте, поддержим с воздуха наступление на земле. За нашу Советскую Родину! Вперед, на Запад!

— Ура! — гремит над аэродромом.

И вот уже все спешат к машинам. Летчики и воздушные стрелки Голубева садятся в «илы». С командного пункта взметнулась белая ракета, и над аэродромом загудели моторы.

Механик, с трудом придерживая ушанку на голове, еще раз залез на плоскость, заглянул в кабину Голубева и, убедившись, что все в порядке, крепко обнял его, что-то крича, и тут же скатился по крылу от ветра в снежный вихрь.

Один за другим поднимаются в воздух штурмовики. Шестерка Голубева идет сегодня на особо сложное задание — разбомбить вражеский аэродром, на котором базируются транспортные самолеты. Аэродром охраняют 52 зенитных орудия.

Голубев уверенно смотрит на ориентиры. Цель уже близка. Он предупреждает по радио:

— Не зевать, орлы! Глядите в оба! Приближаемся к «линейке»!

Не прошло и минуты, как спереди, с боков и сзади повисли черные облака разрывов. Это заработали зенитки. Начался «голубевский маневр»—короткие развороты, внезапная потеря высоты и снова резкий набор ее. Штурмовики, зная, что основной зенитный пояс впереди, старались обойти эти первые зенитки.

Прошло полминуты, и орудия стали бить еще сильнее. Все вокруг заволокло клубами дыма, который пронизывали сверкающие ленты трассирующих снарядов. Голубев резко поднял машину вверх, потом сделал левый разворот и, скользя на крыло, заметил внизу вражескую батарею.

Он передал команду Бондаренко и Соколову — подавить две батареи слева и справа. И тут же бросил свою машину в крутое пике. Вот уже видна черно-пятнистая раскраска на щите пушки, видны солдаты в зеленых касках. И когда цель точно легла в прицел, он ударил из пушек и тут же сбросил бомбы. Голубев был от земли настолько близко, что почувствовал, как содрогнулась машина от взрыва.

— Доложите, как обстановка? — обратился он к Бондаренко и Соколову.

— Подавлено два орудия, — ответил Соколов.

— Всю батарею раскрошили, товарищ капитан,—весело доложил Бондаренко.

Между тем остальные штурмовики были уже над аэродромом. Вот вспыхнул один Ю-52, за ним второй, Голубев начал бить по «Юнкерсам» на бреющем. Огонь охватил аэродром. Вдруг справа летчик заметил танки, идущие из рощи. Вверх поднялась зеленая ракета—Голубева предупреждали: возможно, что к аэродрому прорвутся наши танки; зеленая ракета будет означать, что танкисты начинают атаку «Юнкерсов».

— Волк-3! — передает Голубев .— Проследите за танками. Остальным продолжать работу.

Но прежде чем Бондаренко успел приблизиться к танковой колонне, по радио раздался голос:

— Орлы! Прекратить атаку. Не мешайте нам колошматить фрицев. Говорит командир танковой бригады.

— Ваш пароль, товарищ командир? — спокойно запрашивает Голубев.

— Вы что, черти «горбатые», своих не узнаете? Не видите зеленую ракету? — кричит командир.

Зеленая ракета, действительно, условный сигнал танкистов, но Голубева смущает грубая фамильярность разговора и нежелание назвать пароль.

— Пароль! — снова требует пилот, не приостанавливая ни на минуту бомбежку «Юнкерсов».

В эту критическую минуту в наушниках слышен голос Бондаренко:

— Товарищ капитан! Это фашисты. Разрешите бить?

— Бей! — зло крикнул Голубев.

В ответ по радио несется немецкое ругательство. Разгадав маневр врага, штурмовики действуют еще более настойчиво. Они идут на бреющем полете, используя всю огневую мощь. По броне «илов» барабанят пули зенитных пулеметов. Полчаса «висят» штурмовики над целью. Фашисты выслали четыре «мессера», но их атака закончилась плачевно: Бондаренко сбил одного из них и другие убрались восвояси.

Аэродром окутало черным дымом, грохочут взрывы бензобаков, рвутся боеприпасы. Голубев со своей шестеркой делает последний разворот. На этот раз они атакуют танки, которые пытаются снова скрыться в рощу, не сумев подделаться под «своих ребят».

...Как только колеса шасси коснулись заснеженного поля своего аэродрома, Голубев почувствовал в голове каменную тяжесть. Как в тумане, мелькали перед глазами фигуры авиамехаников. Глаза слипались. Несколько полетов подряд дали себя знать. Пока на аэродроме осматривали машины, Голубеву было разрешено отдохнуть. Он проснулся, услышав над ухом густой бас командира полка:

— После трудов праведных — сон богатырский. Великолепно, товарищ капитан!

Он с отеческой улыбкой оглядел с головы до ног крепкую фигуру летчика, затем взял его за руку и, обращаясь ко всем стоявшим вокруг, сказал:

— Ну, пошли обедать, живо!