Подвиг продолжается

Пожалуй, последнее не относится только к подопечным Людмилы Алексеевны. Они и несчастны одинаково. У всех у них одно несчастье, одна беда. И только труд Людмилы Алексеевны Каревой и ее коллег помогает им стать одинаково счастливыми.

В сентябре сорок пятого года приехали в Сталинград подружки с одного хутора в Иловлинском районе. Вместе росли, вместе учились, вместе выбирали себе дорогу в жизни.

Отец Людмилы Алексеевны погиб на фронте, и, когда она закончила семилетку, мать посоветовала:

— Езжай, дочка, в город. Там сейчас люди, ох, как нужны. Может, учиться будешь дальше, может, на работу устроишься. Глядишь, и мне полегче будет.

В городе действительно было много работы. Сталинград только-только начинал подниматься из руин, рабочих рук, естественно, не хватало. Правда, на стройку девчат не взяли — выглядели они слишком слабосильными, ну а какой была в те годы работа строителя, объяснять особенно нечего. И рады были подружки пристроиться куда угодно. Кто-то посоветовал заглянуть в государственный банк, там, мол, набирают учениц. И снова неудача — не хватало каких-то документов. Расстроенные подруги попались на глаза командиру взвода, охраняющего банк. Тот расспросил их, посочувствовал и вдруг предложил.

— А почему бы вам не пойти в милицию? Форма, паек опять же...

Последний довод был до тем временам наиболее убедительным. Вот так и появились в здании банка симпатичные постовые в синих милицейских шинелях, так началась для Людмилы Алексеевны Каревой служба в милиции.

Говорят, что жизнь — это цепь закономерных случайностей. Для подруг Людмилы Алексеевны служба в милиции так и осталась только коротким, случайным жизненным эпизодом. А у Каревой простая случайность определила всю ее жизненную судьбу. И что тут главное — случайность или закономерность, судить трудно. Во всяком случае, Людмила Алексеевна нашла, как говорится, свою точку опоры в жизни и, пожалуй, нисколько в этом не раскаивается.

Работала Людмила Алексеевна там, где была нужна. Постовым, секретарем райотдела милиции, паспортисткой. В 1959 году ей поручили гражданский розыск. Какими соображениями руководствовалось тогда начальство, сейчас уже не узнаешь. Но тот факт, что оно не ошиблось, ни у кого теперь не вызывает сомнений. Карева пришлась к месту. Почему?

— Усидчива, терпелива, пунктуальна, вежлива, — неторопливо перечисляет Василий Васильевич Баранов и после паузы добавляет, но, все это, пожалуй, не то...

Да, это действительно не то. С такой характеристикой и с такими качествами можно быть аккуратным и точным исполнителем приказов или инструкций, но не больше. Для дела, которым занимается Карева, этого мало. К сожалению, ни в одной анкете для поступающих на ту или иную работу нет такого вопроса: «Ваше отношение к людям, к их горестям и несчастьям?» Что касается профессии Людмилы Алексеевны, то этот вопрос был бы как нельзя более кстати. Дело, которым она занимается, не терпит прежде всего людей холодных и равнодушных. Равнодушных вообще, а к людским бедам, в частности.

Больше года тому назад на перроне Волгоградского вокзала пассажиры прибывшего поезда и встречающие наблюдали сцену, которая никого не оставила равнодушным. Забыв обо всем на свете, взахлеб плакали в объятиях друг друга седая старушка и молодая женщина. Вряд ли кто мог предположить истинную причину их слез. И только стоящая в сторонке невысокого роста женщина с теплыми, лучистыми глазами на простом открытом лице знала все. После тридцатилетней разлуки встретились мать и дочь. И какими обычными человеческими словами можно было выразить всю глубину их счастья, всю глубину их благодарности женщине, которую еще год назад они даже не знали?! А потом Клава Смык целовала Людмилу Алексеевну и, наверное, совсем не случайно несколько раз назвала ее мамой.

Да, в этом случае Карева совершила настоящий профессиональный подвиг. Даже специалисты, познакомившись с розыскными данными, сокрушенно разводили руками.

— Маловато...

Возможно, в какой-то момент и у самой Каревой зародились сомнения. Стоит ли обнадеживать девушку? Ведь горечь утраты станет еще горше от сознания, что надеяться больше не на что. В самом деле, в руках у Людмилы Алексеевны было только два факта, если таковые можно назвать фактами. Клава Смык помнила, что у нее была сестра Зоя и что именно она отдала ее в Николаевский детский дом. Вот и все. Пожалуй, даже в сказках всевозможные волшебники и джины располагают в подобных случаях более исчерпывающими сведениями.

И все-таки Карева решилась.

— Будем искать вместе, — сказала она Клаве. — Твоя задача вспоминать, моя — искать.

И вот теперь она стоит на залитом майским солнцем перроне вокзала и плачет вместе со счастливыми матерью и дочерью. И сразу забыты все переживания и неудачи, служебные и домашние неурядицы. Что все это по сравнению с тем, что еще двое людей на земле стали счастливыми.