Подвиг тридцатой батареи(Второе, переработанное издание)

…Помещение затянуто седыми клочьями пара. Пахнет содой, мылом и грязным бельем. У корыта склонилась широкоплечая женщина в матросской тельняшке. Лицо мокрое от пота, непокорные волосы вылезают из-под марлевой косынки и слипшимися прядями падают на потный лоб. Здесь трудится Федосья Решняк, чуть подальше — ее сестра Галя, за Галей — Александра Харламская, Ольга Гелуниди, Маша Капыш. Одни стирают белье, другие отжимают и носят его в сушилку. Лица сосредоточенно-серьезны, нет улыбок — сегодня был тяжелый день, большие потери, работницы уже все узнали от подруг, да некоторые из них и сами сегодня носили раненых под бетон.

С большим уважением относились воины батареи к заведующему подсобным хозяйством батареи Евстафию Петровичу Чернявскому. Этот пожилой человек мог уехать из Севастополя или хотя бы из района батареи, но оставался на посту до последних дней борьбы за Севастополь и погиб как воин. В винных подвалах совхоза имени Софьи Перовской прятал он коров от бомбежек и артиллерийского огня. Он запас для них корма почти на целый год. Однажды снарядом ранило корову, ее прирезали на мясо… «А может, и остальных зарежем, Евстафий Петрович?» — спросил комиссар. Чернявский рассердился: «А где же я для раненых молоко стану доставать?» Свежим молоком лазарет батареи был обеспечен до последних дней.

С помощью бойцов и работниц подсобного хозяйства Чернявский к июню 1942 года вырастил такое количество редиски и зеленого лука, что мог снабжать свежей зеленью даже некоторые подразделения Приморской армии.

Зимою, когда Александер получил наконец весточку от жены, работник подсобного хозяйства Шакай подошел к Подорожному:

— У командира батареи родился сын. Я отыскал в совхозе цветы, надо подарить ему и поздравить с сыном.

На дворе в это время была суровая зима со снегом и морозами до 15–18 градусов. Букет живых цветов был завернут в одеяло и доставлен в каюту Александера. Командир растрогался, спустился к домикам подсобного хозяйства и расцеловал Шакая и других рабочих подсобного хозяйства.

Настроение Александера улучшилось. Он рассказывал товарищам о рождении сына и заканчивал словами:

— Каков молодец, а? В метро родился — и хоть бы что, девять фунтов с половиной. Вот каков Колька у меня. Добрый вояка будет. У нас — Александеров — вся родня военная. Поглядеть бы теперь на него хоть одним глазом. Да и Танюшка за полгода, поди, выросла. Война войной, а дети растут. Только вот каково с питанием там, в Москве, посылочку бы им подкинуть, да где уж тут…

За несколько дней до получения письма командир ходил на развалины дома, где он жил, и среди разного хлама, разбросанного взрывом тяжелой авиабомбы, обнаружил замусоленного плюшевого мишку — любимую игрушку дочери. Бережно очистив его от грязи, командир нес медвежонка за ухо. Повстречавшемуся старшине башни сказал:

— Вот, брат, дела-то какие. Поглядел на развалины и обнаружил Танькину вещь. Думал, что от квартиры только один адрес остался, ан нет, кое-что уцелело. Кажется, это все, что у меня осталось от семьи. Пятый месяц нет писем, а Москву все бомбят и бомбят…

Александер очень любил свою семью. Он говорил, что у хорошего командира должна быть и дружная семья.

К вечеру 31 декабря враг стал медленно отходить под яростными ударами морских и армейских пехотинцев. Однако, выйдя на правый берег реки Бельбек, фашисты закрепились, и выбивать их оттуда было уже нечем, да и некому: наши войска тоже понесли большие потери. Линия фронта пролегла в полутора километрах от батареи и стабилизовалась почти на полгода.

Фашистская армия несколько сузила кольцо осады, заняла некоторые выгодные высоты. «Но это было слабым утешением, если учитывать понесенные жертвы», — сетует Манштейн в своих воспоминаниях. А жертвы были действительно очень большими. Манштейн говорит, что к концу декабря только в симферопольских госпиталях было более десяти тысяч раненых. Но мы знаем, что ранеными были забиты Бахчисарай, Евпатория, плодоягодный совхоз у станции Альма и все прифронтовые деревни.

По самым скромным подсчетам, а Соловьев и Александер всегда очень скромно оценивали свои боевые успехи, Тридцатая батарея перебила и ранила в дни второго штурма Севастополя не менее тысячи человек, превратила в лом десятки орудий, сотни автомашин. Немалый урон понесла и сама батарея. Дело не только в людских потерях: стали выходить из строя орудийные стволы, сквозь которые прошла почти тройная норма снарядов. Необходимо было срочно менять их.

СМЕКАЛКА И ГЕРОИЗМ

В тесном кабинетике генерал-майора П. А. Моргунова собралось более десяти артиллеристов. Надо было обсудить, как заменить стволы Тридцатой батареи. Военному инженеру 1 ранга А. А. Алексееву, одному из виднейших специалистов по установке артиллерийских систем, и начальнику артотдела тыла полковнику Е. П. Донцу было поручено разработать проект замены стволов Тридцатой батареи. Моргунов уже изучил проект.