А у сапожника Никандра всю ночь горел в окне свет. И наутро, когда Трифон, как обычно, погнал своих гусей по дороге мимо дома Евдоимки, ему навстречу вышел улыбающийся дядя Никандр и, поманив мальчика к себе, вручил ему прекрасно сработанные маленькие сандалии с длинными кожаными ремешками до самых колен. Ни у кого из мальчишек Кампсады не было таких сандалий – почти все они бегали просто босиком. И Трифон ни за что бы не принял от дяди Никандра такого подарка, если бы не почувствовал, что тот в случае отказа очень сильно на него обидится.
А через два дня они с совершенно здоровым Евдоимкой запустили воздушного змея. А Стратоник – тот самый, у которого был настоящий охотничий нож и который так сильно задирал поэтому свой нос, – так вот, этот Стратоник широко открыл рот и не закрывал его гораздо дольше, чем предполагал Трифон. Он глядел в открытое небо, где так победоносно парил их воздушный змей, а потом громче всех мальчишек кричал, носясь вдоль берега озера, когда Трифон с Евдоимкой разрешили ему самому с ним поиграть.
Глава третья
Весть о чудесном исцелении Евдоимки быстро облетела селение Кампсаду. Трифону очень хотелось первым рассказать о выздоровлении Евдоимки дяде Онисифору. Но в то время, когда он еще шел со своим гусиным стадом к озеру, с интересом прислушиваясь, как поскрипывают на ногах его новые сандалии, Онисифор уже спешил к дому Евдоимки, чтобы своими собственными глазами убедиться в случившемся чуде.
Он внимательно осмотрел мальчика: заставил его открыть рот и показать язык, затем, осторожно приподняв кончиками пальцев веки, долго глядел ему в глаза, и наконец осмотрев место укуса, обнаружил два маленьких розовых рубца.
– Поразительно, – пробормотал он. – Мальчик должен был умереть не позднее этой ночи. Я же не мог ошибиться!.. – а затем прибавил уже громче, обращаясь к родителям. – Он совершенно здоров.
И, не прощаясь, быстро вышел из дома.
Придя к себе, Онисифор закрылся изнутри и весь день никуда не выходил. О чем он думал – мы можем только догадываться. Многое выяснилось из его разговора с Трифоном.
Вечером Трифон пригнал гусей в деревню и сразу побежал к домику лекаря. Войдя в калитку, он осторожно прошел мимо грядок и, как всегда, дважды постучал в дверь.
Обычно дядя Онисифор сразу открывал ему. На этот раз дверь осталась закрытой, и мальчику никто не ответил. Испугавшись, что с дядей Онисифором могло что-нибудь случиться, он постучал еще раз, затем еще. Послышалось легкое пошаркивание, и дядя Онисифор как бы нехотя поинтересовался:
– Кто там?
– Это – я, дядя Онисифор.
– Кто «я»?
– Да я это, – ваш ученик!
– Нет у меня никакого ученика, иди домой, мальчик.
– Дядя Онисифор! Это я – Трифон, вы что, меня не узнали?!
Дверь тихо скрипнула, и на пороге показался дядя Онисифор.
– Чего ты хочешь, Трифон?
Дядя Онисифор всегда радовался его приходу, теперь же его лицо показалось мальчику усталым и как будто больным.
– Дядя Онисифор, вы не здоровы? А знаете, Евдоимка выздоровел!
– Знаю. Вот в этом все и дело, что он выздоровел.
– Но ведь это же – очень хорошо!
– Конечно. Даже более чем хорошо. Но теперь ты не сможешь быть моим учеником, Трифон. Понимаешь? Чему может научить тебя старый глупый лекарь, который отказался лечить человека, а ты…
Тут дядя Онисифор запнулся. Он хотел закончить фразу, но голос его пресекся. Так бывает, когда волнуешься, – словно комок подходит к горлу и не дает сказать порой самое важное. И слезы выступают на глазах в самый неподходящий момент.
Наступила неловкая пауза. Трифон тоже не знал, что ответить: слова дяди Онисифора были для него полной неожиданностью.
Так они помолчали немного. Дядя Онисифор ждал, что Трифон сможет ему что-то возразить, и Трифон наконец нашелся.
– Дядя Онисифор, помните, вы мне рассказывали о том, как в армии вы лечили переломы?
– Ну конечно помню, сынок.
– И какие травы помогают поскорее закрыться ране, а какие – предохраняют от заражения крови?
– И это я помню.
– Но ведь это Бог наделил эти растения такими чудными свойствами, а нас, людей, – разумом, чтобы мы знали, как использовать травы для лечения ран и болезней.