Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара

При этих словах я оглянулся и понял, что, пока мы скакали, увлекшись приятной беседой, драгун на хромой лошади так отстал, что потерялся из виду. Я поглядел по сторонам, но во всей этой обширной скалистой долине не было ни души, кроме меня и Барта, – оба мы, конечно, были хорошо вооружены и сидели на хороших лошадях. Я

призадумался, так ли необходимо в конце концов, чтобы я проехал эту милю, которая приведет меня к британским сторожевым постам.

Тут я хочу кое-что пояснить вам, друзья, чтобы вы не подумали, будто я мог совершить бесчестный или неблагородный поступок по отношению к человеку, который вызволил меня из разбойничьих рук. Вы должны помнить, что самый важный долг – это долг офицера перед своими солдатами. Надо вам также иметь в виду, что война – это игра с твердыми правилами, и за нарушение этих правил человек расплачивается своей честью. К примеру, дав слово, я был бы бесчестным негодяем, если бы подумывал о побеге. Но слова с меня никто не брал. От излишней доверчивости и к тому же зная, что сзади плетется хромая лошадь, Барт позволил мне стать с ним на дружескую ногу.

Будь он моим пленником, я обращался бы с ним так же любезно, как и он со мной, но в то же время, отдавая должное его предприимчивой смелости, отобрал бы у него саблю и позаботился бы, чтобы рядом был хоть один страж.

Я придержал лошадь и, объяснив ему все это, спросил, видит ли он тут хоть какое-нибудь нарушение чести.

Он задумался и несколько раз повторил то, что говорят англичане, когда хотят сказать «боже мой».

– Значит вы собираетесь удрать? – спросил он.

– Да, если у вас нет возражений.

– Единственное возражение, которое я могу придумать, – сказал он, – это то, что если вы попытаетесь бежать, я снесу вашу голову прочь.

– В эту игру могут играть двое, дорогой Барт, – ответил я.

– Тогда посмотрим, кто из нас играет лучше! – воскликнул он, обнажая саблю. Я вытащил свою, твердо решив, что не нанесу и царапины этому славному юноше и к тому же моему благодетелю.

– Имейте в виду, – сказал я, – вы говорите, что я ваш пленник, но с таким же основанием я могу утверждать, что вы мой пленник. Мы здесь одни, и хотя я не сомневаюсь, что вы превосходно владеете саблей, но вам вряд ли удастся устоять против лучшего клинка в шести бригадах легкой кавалерии.

В ответ он попытался нанести мне удар по голове. Я

отразил удар и срезал половину его пера. Он сделал выпад, целясь мне в грудь. Я отвел его клинок и смахнул саблей другую половину пера.

– Перестаньте дурачиться, черт вас возьми! – крикнул он, когда я повернул лошадь в сторону.

– А зачем вы стараетесь проткнуть меня? – спросил я. –

Вы же видите, что я не хочу рубиться.

– Прекрасно! – ответил он. – Но вы должны ехать со мной в лагерь.

– Ноги моей не будет в вашем лагере, – сказал я.

– Ставлю девять против четырех, что вы там будете! –

воскликнул он и поскакал ко мне с саблей в руке.

Его слова навели меня на неожиданную мысль. Почему бы нам не решить дело каким-нибудь более приятным способом, чем рубка на саблях? Барт вынуждал меня ранить его, иначе он непременно ранит меня. Я ускользнул от его натиска, хотя конец его сабли был всего в каком-нибудь дюйме от моей шеи.

– Я хочу вам кое-что предложить! – крикнул я. – Давайте бросим кости, и пусть они решат, кто чей пленник.

Он улыбнулся. При такой любви к спорту это было вполне в его духе.

– Где ваши кости? – крикнул он.

– У меня их нет.

– У меня тоже. Зато есть карты.

– Пусть будут карты, – сказал я.

– А во что будем играть?

– Решайте сами.

– Тогда в экарте, это самая лучшая игра.

Я согласился и не мог удержаться от улыбки: во всей

Франции не найдется и трех человек, которые бы сравнялись со мной в этой игре. Когда мы спешились, я сказал об этом Барту. Он тоже улыбнулся.

– Я считался лучшим игроком у себя на родине, – сказал он. – Если при равных силах вы сумеете выиграть, значит, вы заслуживаете права на побег.

Мы привязали лошадей и уселись по обе стороны большого плоского камня. Барт вынул из кармана колоду карт; достаточно было взглянуть, как он тасует, чтобы убедиться, что передо мной далеко не новичок. Мы по очереди сняли, сдавать выпало ему.

Клянусь честью, при такой ставке стоило играть. Барт хотел еще добавить по сто золотых монет за игру, но что там деньги, когда от карт сейчас зависела судьба Этьена

Жерара? Мне чудилось, будто все, кто был заинтересован в исходе этой игры – моя матушка, мои гусары, Шестой армейский корпус, Ней, Массена, даже сам император, –

окружили нас кольцом в этой безлюдной долине. Боже,

какой удар будет для всех и каждого, если мне не пойдет карта! Но я в себе не сомневался – как игрок в экарте я был не менее известен, чем как фехтовальщик, и, кроме старого

Буве из Бершенийского гусарского, который выиграл у меня шестьдесят шесть партий из ста пятидесяти, я обыгрывал всех подряд.

Первую партию я выиграл легко, хотя, признаться, мне шла карта, и мой противник ничего не мог поделать. Во второй партии я играл, как никогда, и хитростью выудил себе взятку, но Барт забрал все остальные, записал себе очко за короля и во второй сдаче остался ни при чем.