Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара

По лицу его я понял, что он обо мне слыхал. После моей дуэли с шестью отличными фехтовальщиками имя мое стало известно всем. Однако мое простое обращение согнало с него робость.

– Я младший лейтенант Дюрок из Третьего, – представился он.

– Недавно в полку? – спросил я.

– С неделю.

Так я и думал, судя по его бледному лицу и по тому, что он позволил своим солдатам ротозейничать возле нас. Не так уж давно я сам испытал на себе, каково школьнику командовать кавалеристами-ветеранами. Помню, я заливался краской, когда мне приходилось адресовать отрывистые слова команды людям, у которых за плечами было больше сражений, чем у меня лет, мне было бы гораздо легче сказать: «С вашего позволения мы сейчас построимся» или «Если вы не возражаете, мы пойдем рысью».

Поэтому я не стал осуждать юнца, заметив, что его люди немного распущены, но бросил на них такой взгляд, что они застыли в седлах.

– Позвольте спросить, мсье, куда вы направляетесь по этой северной дороге? – обратился я к молодому офицеру.

– Мне приказано нести дозор до Аренсдорфа.

– С вашего разрешения я поеду с вами, – сказал я. –

Очевидно, окольным путем доедешь быстрее.

Так и оказалось, ибо эта дорога уводила от армии в места, где хозяйничали казаки и мародеры, и дорога была настолько же пустынна, насколько первая переполнена.

Мы с Дюроком ехали впереди; сзади стучали копытами лошади наших шестерых солдат. Он был славный малый, этот Дюрок, хоть и напичкан всяким вздором, которому учат в Сен-Сире, и об Александре и Помпее знал больше, чем о том, как задать корму лошади или ухаживать за конскими копытами. И все же, как я уже сказал, малый он был славный, еще не испорченный походной жизнью. Я с удовольствием слушал его болтовню о матери и сестричке

Мари, живших а Амьене. Наконец мы очутились у деревни

Хайенау. Дюрок подъехал к почте и вызвал почтмейстера.

– Не скажете ли, – спросил он, – живет ли в ваших краях человек, называющий себя бароном Штраубенталем?

Почтмейстер покачал головой, и мы двинулись дальше.

Я не обратил внимания на его вопрос, но когда в следующей деревне мой спутник повторил его и получил тот же ответ, я не удержался и спросил, кто такой этот барон

Штраубенталь. Мальчишеская физиономия Дюрока вдруг зарделась.

– Это человек, – сказал он, – к которому у меня есть очень важное поручение.

Это, конечно, мало что мне объяснило, но по его виду я понял, что дальнейшие расспросы были бы ему неприятны, и я промолчал, а Дюрок продолжал спрашивать каждого встречного крестьянина о бароне Штраубентале.

Я же, со своей стороны, старался, как и положено офицеру легкой кавалерии, составить себе представление о рельефе местности, определить направление рек и запомнить места, где должен быть брод. С каждым шагом мы удалялись от лагеря, который мы объехали кругом. Далеко на юге в морозном небе виднелись столбы серого дыма –

там располагалось наше сторожевое охранение. На севере же, между нами и зимними квартирами русских, не было никого. На самом краю горизонта я дважды видел поблескивание стали и указал на это моему спутнику. Расстояние не позволяло нам определить, что именно блестело, но мы не сомневались, что это были казачьи пики.

Солнце уже клонилось к западу, когда мы поднялись на небольшую горку и увидели справа деревушки, а слева –

высокий темный замок, окруженный хвойным лесом.

Навстречу нам ехал на телеге крестьянин – лохматый, угрюмый парень в овчинном полушубке.

– Что это за деревня? – спросил Дюрок.

– Это Аренсдорф, – ответил тот на варварском немецком наречии.

– Значит, ночевать я должен здесь, – сказал мой юный спутник. Затем, повернувшись к крестьянину, задал ему свой неизменный вопрос: – Не знаешь ли, где живет барон

Штраубенталь?

– Да вон там, в Черном замке, – сказал крестьянин, указывая на темные башенки над далеким лесом.

Дюрок слегка вскрикнул, как охотник, увидевший взлетевшую дичь. Похоже было, что малый лишился ума –

глаза его засверкали, лицо покрылось смертельной бледностью, а губы скривила такая улыбка, что крестьянин невольно шарахнулся в сторону. Как сейчас вижу: юноша весь подался вперед на своем караковом коне, жадно вглядываясь в высокую темную башню.

– Почему вы называете этот замок Черным? – спросил я.

– Да так его все зовут в здешних местах, – сказал крестьянин. – Говорят, там творятся какие-то черные дела. Не зря же самый отъявленный нечестивец в Польше живет здесь уже четырнадцать лет.

– Он польский дворянин?

– Нет, у нас в Польше такие злодеи не водятся, – ответил он.

– Неужели француз? – воскликнул Дюрок.

– Говорят, он из Франции.

– А он не рыжий?

– Рыжий, как лиса.

– Да, да, это он! – воскликнул мой спутник, от волнения дрожа с головы до ног. – Меня привела сюда рука провидения! Пусть не говорят, что на земле нет справедливости.

Едем, мсье Жерар, я должен сначала определить своих солдат на постой, а потом уже заниматься собственными делами.