Подвиги бригадира Жерара; Приключения бригадира Жерара: Повести; Тень великого человека: Роман; Рассказы

«Друзья мои! Я не подумал бы оставить вас так неожиданно, если бы дело зависело от меня лично, а не от других. Долг и честь опять призывают меня к моим старым товарищам. Вы, без сомнения, в самом скором времени поймете это. Я беру с собой и вашу Эди, как свою жену, и, может быть когда-нибудь, в более мирное время, вы опять увидите нас обоих в Уэст-Инче. А до того времени примите уверения в моем искреннем расположении к вам и будьте уверены, что я никогда не забуду тех месяцев, которые я прожил у вас так спокойно в такое время, когда я не прожил бы больше недели, если бы был взят в плен союзниками. Но вы также когда-нибудь узнаете и то, почему так случилось»

Ваш

Бонавентур де Лиссак,

Полковник гвардейских стрелков и адъютант

Его Величества Императора Наполеона».

Когда я дошел до этих слов, написанных под его фамилией, то засвистал, потому что я уже давно решил в уме, что наш постоялец непременно должен быть один из тех удивительных солдат, о которых мы так много слышали, и которые, за исключением нашей столицы, брали все столичные города в Европе, но я все-таки не думал, что под нашей крышей живет адъютант самого Наполеона и полковник его гвардии.

— Значит, его настоящая фамилия де Лиссак, а не де Лапп, — сказал я. — Но как бы то ни было, хотя он и полковник, но хорошо, что он убрался отсюда прежде, чем Джим наложил на него свою руку. И он успел сделать это вовремя, — прибавил я, выглянув из окна кухни, — потому что к нам идет через сад тот, кто легок на помине.

Я подбежал к двери, чтобы встретить его, сознавая в то же время, что я дал бы дорого за то, чтобы он остался в Эдинбурге. Он бежал к дому, махая над головой какой-то бумагой, и я подумал, что, может быть, это только письмо от Эди, и что ему все известно. Но когда он подбежал ко мне, то я увидал, что это была какая-то большая жесткая желтоватая бумага, которая хрустела, когда он махал ею, и что глаза, в которых выражалось счастье, так и бегали.

— Ура, Джек! — громко закричал он. — Где Эди? Где Эди?

— Что это такое, дружище? — спросил я.

— Где Эди?

— Что это у тебя?

— Это мой диплом, Джек. Теперь я могу лечить, когда захочу. Все сошло хорошо. Я хочу показать его Эди.

— Самое лучшее, что ты можешь сделать, это — совсем забыть об Эди, — сказал я.

Я никогда в жизни не видал, чтобы кто-нибудь так изменился в лице, как он, когда я сказал эти слова.

— Как! Что ты хочешь сказать этим, Джек Кольдер? — проговорил он, заикаясь.

Говоря это, он выпустил из рук свой драгоценный диплом, который упал за изгородь и летел по степи до тех пор, пока не долетел до куста вереска, где остановился и трепетал от ветра; но Джим даже и не посмотрел на него. Он смотрел в упор на меня, и я видел, что его глаза загорелись каким-то зловещим огнем.

— Она недостойна тебя, — сказал я. Он схватил меня за плечо.

— Что ты сделал? — прошептал он. — Это какая-нибудь твоя штука? Где она?

— Она убежала с тем французом, который жил здесь.

Я все придумывал, как бы мне сказать ему это помягче, но так как я совсем не умел говорить, то не мог придумать ничего лучше этого.

— О! — сказал он и стоял, кивая головой и смотря на меня, но я прекрасно понимал, что он не видал меня и едва держался на ногах. Так простоял он с минуту или больше, с руками, сжатыми в кулаки, и все кивая головой. Затем он точно с трудом что-то проглотил и сказал странным резким и хриплым голосом:

— Когда это случилось?

— Нынче утром.

— Они были обвенчаны?

— Да.

Он ухватился рукой за дверной косяк, чтобы удержаться на ногах.

— Она ничего не велела мне передать?

— Она сказал, что просит тебя простить ее

— Пусть пропаду я пропадом в тот день, когда сделаю это! Куда же они поехали?

— Надо думать, во Францию.

— Кажется, его фамилия де Лапп?

— Его настоящая фамилия де Лиссак, и он — лицо важное — полковник гвардии Бони (Бонапарта).

— Ах! Он, должно быть, едет в Париж. Это хорошо! Это хорошо!

— Держитесь! — закричал я. — Отец, отец! Дай сюда водки!

Под Джимом подогнулись колени, но он успел оправиться прежде, чем старик прибежал с бутылкой.

— Унесите отсюда водку, — сказал он.

— Выпейте, мистер Хорскрофт, — закричал мой отец, суя ему в руки бутылку. — Это подкрепит вас! Он схватил бутылку и перебросил ее через садовую изгородь

— Это очень хорошо для тех, кто хочет забыться, — сказал он, — но я буду помнить.