Подвиги Геракла

— Хорош, а? — тихонько сказал полковник, заметив, как внимательно рассматривает Пуаро молодого человека.

Пуаро кивнул. Они с Фробишером сидели рядом. Мисс Мэберли, адмирал и Хью сидели по другую сторону стола и оживленно болтали, но оживленность эта была несколько наигранной.

— Да, — пробормотал Пуаро, — он великолепен, просто великолепен. Можно сказать, молодой бык, посвященный Посейдону[102]. Воплощение пышущей здоровьем юности.

— Да, на вид в неплохой форме, — вздохнул Фробишер и бросил на Пуаро многозначительный взгляд. — Знаете, мне известно, кто вы такой, — сказал он наконец.

«Ну, это не секрет! — сделал царственный жест Пуаро. Я здесь не инкогнито, — говорил этот жест, — я путешествую под собственным именем».

— Девочка притащила вас сюда… из-за этой истории? — поинтересовался Фробишер немного погодя.

— Какой истории?

— Я имею в виду Хью… Да, вижу, вам все известно. Правда, странно, почему она обратилась к вам… Как-то не думал, что это по вашей части — в смысле, проблема тут скорее медицинская.

— О, вы не представляете, какими неожиданными проблемами мне подчас приходится заниматься.

— Я просто не могу понять, чего она от вас ждет.

— У мисс Мэберли бойцовский характер.

— Что верно, то верно, она настоящий боец, — горячо закивал головой полковник. — Молодец девушка — никогда не сдается. Но существуют на свете вещи, с которыми бороться бесполезно…

Лицо его вдруг стало старым и усталым.

Пуаро еще больше понизил голос и осторожно спросил:

— Насколько я понимаю, душевные болезни у них в роду?

— Проявляются время от времени, — кивнул Фробишер. — Потом поколение-другое бывает абсолютно нормальным. Последним это проявилось у деда Хью.

Пуаро бросил быстрый взгляд на остальных сотрапезников. Дайана держалась прекрасно — смеялась и весело подтрунивала над Хью. Человек непосвященный никогда не догадался бы, что у кого-то из этих людей имеются серьезные проблемы.

— И какую форму приняло его сумасшествие? — поинтересовался Пуаро.

— Под конец старик стал совсем буйным. Между прочим, лет до тридцати он был абсолютно здоров. После начались странности, правда, заметили их не сразу. Естественно, пошли всякие разговоры. Кое-какие его выходки удалось замять, но, — полковник пожал плечами, — потом он окончательно сошел с катушек и стал бросаться на людей. Пришлось поместить бедолагу в лечебницу. Он там, насколько мне известно, дожил до глубокой старости… Этого-то Хью и боится, потому и не хочет обращаться к врачу. Могу его понять. Я бы тоже не хотел провести остаток жизни в сумасшедшем доме.

— А как все эти неприятности сказались на адмирале?

— Он сломлен, — коротко ответил Фробишер.

— Он очень любит сына?

— Души в нем не чает. Видите ли, его жена утонула, когда они катались на лодке. Мальчику тогда было всего десять, и с тех пор — он единственное его утешение.

— Адмирал так любил жену?

— Боготворил. Ее все боготворили. Она была… одной из самых очаровательных женщин, которых я знал. Хотите посмотреть ее портрет? — помолчав, неожиданно спросил он.

— Очень бы хотел.

Полковник отодвинул стул и встал.

— Я хочу кое-что показать мосье Пуаро, — сказал он вслух.

Адмирал небрежно махнул рукой. Фробишер тяжелым шагом прошествовал по террасе, Пуаро шел следом. На мгновение с лица Дайаны слетела маска беззаботности и в глазах возник мучительный вопрос. Хью тоже поднял голову и пристально посмотрел на маленького человечка с большими черными усами.

Пуаро и полковник вошли в дом. После солнечного света в помещении было так темно, что он едва различал предметы. Тем не менее было ясно, что вещи там старинные и дорогие.

Полковник направился прямиком в картинную галерею. На обшитых панелями стенах висели портреты давно оставивших этот мир Чандлеров, то угрюмых, то веселых. Мужчины были в придворных костюмах или в морских мундирах, женщины — в атласе и жемчугах.

Наконец Фробишер остановился перед одним из портретов в конце галереи.

— Кисти Орпена[103],— бросил он.

С портрета на них смотрела статная рыжеволосая женщина с глазами полными огня и затаенного смеха. Она держала за ошейник борзую.

— Парень — вылитая мать, — сказал полковник. — Правда ведь?

— Действительно, кое-какие черты он унаследовал от матери.

— Конечно, в нем нет ее утонченности, нет женственности, но в главном… — Голос полковника пресекся. — Жаль, что он унаследовал от Чандлеров то единственное, без чего вполне мог бы обойтись…

Оба замолчали. В воздухе разлилось уныние — словно молчаливые пращуры скорбели о роковом недуге, который они время от времени передавали потомкам, обреченные на это неведомым проклятьем.

Пуаро взглянул на своего спутника. Джордж Фробишер продолжал не отрываясь смотреть на прекрасное женское лицо.

— Вы хорошо ее знали… — мягко произнес Пуаро.

— Мы выросли вместе, — отрывисто заговорил Фробишер. — Я был командирован в чине младшего офицера в Индию, ей тогда было шестнадцать… А когда я вернулся, она уже была замужем за Чарлзом Чандлером.

— Его вы тоже хорошо знали?

— Да. Он мой старый друг. Лучший друг.

— А после свадьбы вы часто с ними встречались?