Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

– Моя фамилия – Артов.

– Артов! – воскликнула Концепчьона.

– Это имя тоже известно вам, я близкий родственник того несчастного Артова, который, как рассказывают все, был обманут своей женой… вы, вероятно, знаете это…

– Да… действительно.

– Он сошел с ума на месте дуэли в ту самую минуту, когда он хотел нанести удар ее соблазнителю Роллану де Клэ.

– Да, действительно, я знала все это, – ответила Концепчьона и потом добавила с легкой усмешкой: – Без сомнения, вы знаете все эти подробности от самой графини?

– Некоторые, но не все.

Юнкер заметил, что имя графини произвело неприятное впечатление на Концепчьону.

– Сеньорита, – сказал он тогда, – позвольте мне теперь удивить вас тем, что вы еще не знаете.

– Как вам будет угодно, – ответила равнодушно Концепчьона.

– Вы не откажетесь взять меня под руку и пройти со мной?

– Извольте… Куда вы хотите вести меня?

– В сад.

– Для чего?

– Для того, чтобы показать одну знакомую вам особу, которую вы не ожидаете увидеть в Кадиксе.

– В самом деле? – заметила молодая девушка с некоторым нетерпением. – Вы так таинственны!..

– Не сказал ли я вам, сеньорита, что знаю часть ваших собственных секретов?

– О! – сказала она с видом сомнения.

– Вот, например, вы писали вчера вашему жениху, маркизу де Шамери.

Молодая девушка чуть не вскрикнула. Ее сердце начало сильно биться, и ее рука задрожала на руке гвардейского офицера. В эту минуту молодой девушке пришла странная мысль; она даже почувствовала безумную надежду… Ей показалось, что знакомая особа, которую хотят показать ей, – он – маркиз де Шамери, тот, который вскоре сделается ее мужем.

Юнкер повел ее по мраморной лестнице, выходившей в сад.

– Не думайте, сеньорита, – продолжал он, – что моими поступками управляет одно пустое желание поинтриговать вас – меня побуждают к тому более важные причины.

– Но объяснитесь же, – сказала молодая девушка с возрастающим нетерпением.

– После… Теперь пойдемте…

Юнкер повел Концепчьону по большой густой аллее, на которой было мало гуляющих.

В конце этой аллеи находился павильон, окруженный густыми деревьями. Этот павильон, состоявший из одного этажа и из одной комнаты, был слабо освещен лампой. Вся меблировка его была совершенно в испанском вкусе.

Юнкер ввел в него Концепчьону. Тогда Концепчьона увидела здесь на диване женщину, одетую цыганкой, и тоже в маске. Без сомнения, эта женщина была предупреждена о приходе молодой девушки. При появлении ее она встала и поклонилась.

Концепчьона посмотрела на нее с большим любопытством.

Тогда юнкер запер дверь павильона на замок.

– Вот теперь мы и одни, – заметил он при этом. Затем он сделал знак сидевшей на диване. Та поспешила снять с себя маску. Концепчьона взглянула на нее и вскрикнула:

– Графиня Артова!..

Юнкер улыбнулся, снял свою маску и сказал:

– Взгляните же теперь на меня, сеньорита. Концепчьона повернулась к нему и снова вскрикнула. Перед ней находились две графини Артовы, две

Баккара – вся разница между которыми заключалась только в том, что одна из них была одета цыганкой, а другая гвардейским юнкером.

– Я готова держать пари, сеньорита, – сказала тогда Баккара, – что вы до сих пор не знаете, которая из нас двух настоящая графиня Артова.

– Я вижу все это во сне, – проговорила Концепчьона.

– Вы не спите, сеньорита.

– Ну, в таком случае я просто помешалась…

– Совсем нет.

– Но что же все это означает?

– Очень простую вещь, сеньорита, – сказал юнкер и, указывая на цыганку, добавил: – Эта особа, которую вы видите теперь перед собой, – моя сестра… ее зовут Ребеккой; она дочь моего отца и одной еврейки.

– Так это вы графиня Артова, – вы?

– Я.

Тогда на губах гордой испанки показалась презрительная улыбка.

Баккара поняла эту улыбку; она гордо подняла голову и твердо проговорила:

– Потрудитесь спросить у моей сестры, сеньорита, и тогда вы узнаете, что не я, а она любила Роллана де

Клэ.

– Это правда, – подтвердила цыганка. Концепчьона снова вскрикнула, но на этот раз уже не от удивления. Перед нею разорвалась завеса, и луч света пробился в ее ум. Она еще не все поняла, но догадалась. А так как Концепчьона де Салландрера имела благородную и великодушную натуру, то она тотчас же протянула руку графине.

– Простите меня, – сказала она, – что я осмелилась осудить вас.

– Не вы, сеньорита, осудили меня, – ответила печально графиня, – целый свет слишком строго осудил меня.

– О, но ведь он увидит свою ошибку он увидит ее…

– Не теперь…

– Почему же?

– Потому, – ответила серьезно графиня, – что я должна раньше выполнить одну высокую задачу, сеньорита.

Концепчьона, казалось, была очень удивлена ее словами.

– Вы ведь живете, – продолжала Баккара, – в доме гренадского архиепископа?..

– Да.

– Этот дом находится за городом – совершенно на берегу моря?

– Да.

– Итак, – продолжала графиня, – завтра в этот же час, то есть после полуночи, приходите на террасу.

– Зачем?

– Пока я могу вам сказать только одно, сеньорита, – заметила Баккара, – что вы замешаны, без ведома вашего, в одну ужасную историю.

– Боже, вы пугаете меня.

– Что делать… прощайте!

Графиня надела маску и вышла из павильона.

– Вы уже оставляете меня?

– Да.