Подводная лодка (The Boat)

Входя в носовой отсек, я сразу почувствовал преобладающее настроение эйфории, как только открыл дверь в переборке. За мной прошел кок с большим бидоном фруктового сока и тут же попал в осаду толпы жаждущих матросов.

Маленький Бенджамин проглотил содержимое своей кружки и счастливо вздохнул. «Будем надеяться, что наконец-то мы попали в дело».

«А я вовсе не спешу», — холодно произнес Швалле.

«Что до меня, то мне до чертиков надоело нюхать весь этот ваш пердёж».

«О, мой герой!» — послышался насмешливый голос из полумрака возле носовых торпедных аппаратов.

«Не обращай внимания, парень. Не давай им опустить себя — у тебя верная мысль».

«Господи», — произнес все тот же анонимный голос, «тебя опять понесло».

Какое-то время ничего не было слышно, кроме шипения и шлепков волн и, в интервале между ними, сонное бормотание музыки по радио. Разговор неожиданно вернулся к конвою.

«Если Старик собирается что-то сделать», — искренне произнес торпедист, «то ему лучше сделать это сегодня вечером».

«С чего бы это?» — спросил Викарий.

«Потому что завтра воскресенье, ты, дикарь», — проворчал ему на ухо Бенджамин. «Ты знаешь, что говорится в Библии: соблюдай Субботу и не трахай сестру свою».

Мне показалось, что я окружен актерами. Наша компания любителей с подводной лодки давала представление на тему невозмутимости и героизма, но только актеры произносили свои слова, чтобы изгнать из себя страх.

***

Море за ночь стало более бурным. Я несомненно чувствовал это сквозь сон.

Я поднялся на мостик незадолго до 5 часов утра. Была вахта второго помощника. Командир тоже был на мостике. Первый свет. Наша U-A пробивалась сквозь темные волны. С их вершин срывались брызги, подобные дыму, и наполняли впадины между волнами. Все были настороже. Если конвой ночью изменил курс, мы могли пересечь его в любой момент.

Молочный диск солнца появился по корме, но небо впереди все еще было перекрыто черными стенами облаков. Очень медленно они отделились от горизонта, подобно ненужному более заднику сцены, который намотали на валик. Слабый свет остался.

«Чертова погодка», — проворчал второй помощник.

В течение нескольких минут еще одна гряда облаков поползла в нашу сторону, совсем низко над морем. Оно было одето в мрачную завесу. Прямо впереди завеса стала расползаться на краях. Расползающиеся края были столь же черными, как и само облако. Они висели так низко, что касались воды и стирали линию горизонта.

Еще одно облако начало извергать свой груз дождя, в этот раз точно слева по борту. Спустя некоторое время стелющиеся обрывки обоих облаков смешались.

Отдельные капли уже начали падать на наши зюйдвестки и непромокаемые куртки-штормовки с настойчивым стуком птичьих клювов. Стена дождя разрослась еще больше. Горизонт все больше и больше заволакивался мраком. Казалось, что подлодка попалась в темные сети. Она закрылась сзади нас, скрывая последние следы горизонта.

Мы напряженно просматривали стены серого тумана в поисках следов врага. Любая из них могла скрывать эсминец, любое из облаков, бегущих над головами, могло неожиданно открыть низко летящий самолет.

Брызги неслись над обносом мостика. Я слизал соль со своих губ. Моя зюйдвестка была моей крышей. Дождь неистово стучал по ней. Я мог чувствовать резкие удары капель по своему черепу. Поля зюйдвестки немного отодвигали водопад от моих глаз, но это было мелочью по сравнению с потоками, которые неслись по складкам наших блестящих штормовок. Мы стояли на мостике с неподвижностью скал среди неистовства облаков.

На волнах появились пузыри и складки. Их пенящиеся верхушки исчезли и их бока были столь же тусклыми, как глина. Я мог ясно видеть, как они приглаживались дождем, сланцево-серые, за исключением лишь того места, где наш нос рассекал их в грязную пену. Ни единого признака солнца. Все небо было окутано во все тот же унылый оттенок серого цвета.

Было уже 07:00, час спустя нашего расчетного срока перехвата.

Я услышал, как Дориан ругается про себя. «Проклятая погода! Она же просто все испортит». Второй помощник обернулся к нему. «Не трать дыхание и смотри в оба!»

Несмотря на полотенце, обмотанное вокруг моей шеи как шарф, вода проникла до моего пупка.

Старшина центрального поста выжидающе посмотрел на меня, когда я спустился вниз. Я смог лишь вздохнуть и пожать плечами. Затем я полностью переоделся и отнес мокрые вещи в моторное отделение.

«Ветер норд-вест 5, море — зыбь 4–5, небо покрыто облаками, видимость плохая» — гласила запись в вахтенном журнале. U-A стала качаться с увеличивающейся амплитудой.

Последний доклад от лодки, имевшей контакт с конвоем, был три часа назад: «Неприятель держит курс 110, строй судов открытый. Примерно 30 судов в 4 колоннах». И с тех пор никаких новостей. Двигатели все еще работали на полном ходу. Я слышал, как море посылает салют за салютом, разбиваясь о боевую рубку.

Вахта сменилась в 08:00.

Айзенберг, старшина центрального поста, перехватил Дориана и спросил, как там дела наверху.

«Дождь прекратил идти — теперь всего лишь моросит».

«Да ладно, приятель, ответь нам прямо. Как у нас дела?»