Подводная одиссея. «Северянка» штурмует океан

Он прослушивает воду, как опытный врач пациента, и слышит только чистое дыхание моря – проходящих кораблей поблизости нет, путь свободен.

— По местам стоять к погружению! — И из отсеков мгновенно вернувшимся эхом несется: — В лодке стоят по местам к погружению!

— Принимать балласт! Боцман, ныряй на глубину сорок метров. Дифферент[7] – десять градусов на нос. Оба мотора – малый вперед!

Слышится шум, напоминающий водопад: систерны главного балласта заполняются забортной водой. Лодка плавно погружается. Сначала море клокочет у нас над головами, потом стало необычно тихо. Белая стрелка глубиномера быстро ползет вверх: семь метров, десять, пятнадцать, двадцать, тридцать... Пора в носовой отсек!

Здесь царит полумрак. Чуть светятся фосфоресцирующие шкалы, индикаторные трубки приборов. Погружение продолжается. Словно кузнечики, стрекочут самописцы эхолотов. По бумажной ленте верхнего эхолота, где фиксируется отражение ультразвукового импульса от поверхности моря, ползет «кривая глубины». Зеленоватые сумерки за стеклами иллюминатора сменяются чернильной темнотой. На такую глубину трудно пробиться даже полуденным лучам. Олег Соколов потянулся к выключателю.

«...Внезапно салон осветился. Свет проникал в него снаружи через огромные овальные стекла в стенах. Водные глубины были залиты электрическим светом. Хрустальные стекла отделяли нас от океана...»

Конечно, вы узнали, – это же из «80000 километров под водой».

У нас было по-другому. Иллюминаторы на «Северянке» гораздо меньше, и смотреть в них можно лишь по одному. Места у окон по справедливости заняли научные сотрудники, а корреспонденты оказались на втором плане.

Но что же там, в этой пронизанной лучами прожекторов потусторонней дали? Чуть зеленоватая, однообразная во всех измерениях, как бы невесомая толща. И в этом неземном эфире парит «Северянка». Мы знаем, что лодка движется, но проходит пять минут, десять, а картина все та же, и, увы, подводный мир кажется безжизненным.

На кресле у верхнего иллюминатора замер Олег Соколов. Он забыл обо всем и не думает шевелиться, но Марк Редькин, неутомимый репортер фотохроники ТАСС, нацелив объектив, гипнотизирующе командует:

— Спокойно. Снимаю. Э!.. Немного левее, Олег Александрович. Ближе, ближе к иллюминатору. Так… Снимаю!

Очередной трофей Редькина – приросший к стеклу Радаков.

Прошло немного времени, а в записной книжке нашего ихтиолога уже появились первые записи. Я начинаю досадовать на свою «близорукость» и вдруг!

— Смотрите! – вырывается у меня. Перламутровым отблеском сверкнул и проплыл к корме первый замеченный нами морской обитатель.

— Морской ангел! – взволнованно восклицает Радаков. — Да, да, морской ангел, — почувствовав наше смущение, повторяет он. — По латыни Clione. Это крылоногий моллюск, и название он получил за свои «ноги»-плавники, напоминающие крылышки.

А вот еще ангел! Еще! И целая стайка этих небольших, нескольких сантиметров в поперечнике, причудливых жителей моря скоплением легких перистых облачков проплывает мимо.

За ангелами цветными парашютиками замелькали медузы.

— Это непременные обитатели северных морей, – продолжает свой репортаж Радаков.

— А осьминоги?.. Акулы?! — наперебой спрашивают корреспонденты.

— Не думайте, что сейчас на ваших глазах будут сделаны большие открытия, — охлаждает их пылкое воображение отошедший от иллюминатора наш довольно угрюмый с вида конструктор орудий лова Павлов.

Да, логически он прав, но каждый подсознательно протестует, и... вот вам, пессимисты! В лучах светильников засверкали серебристые стрелки рыбешек. Они вспышками проносятся мимо и исчезают к корме: «Северянка» движется.

— В носу! В корме! — несется из переговорных трубок. — Ложимся на грунт. Осматриваться в отсеках!

Толчок лодки о грунт – легкий, почти неощутимый. Сначала поднятая прикосновением лодки муть не позволяет увидеть что-либо. Через две-три минуты вода проясняется.

Сквозь толщу воды темнеет ил. Водорослей не видно. Отражая лучи бортовых ламп, блестят крупные белые ракушки. Над нами проплывают стайки маленьких рыбок. Одна из них, очевидно привлеченная светом, подплывает к самому стеклу и замирает. Разглядываем друг друга. Рыбка глазастая, большеголовая, с темно-синей спинкой и серебристым раздутым животом. Я поворачиваюсь к Радакову и прошу представить нам подводную «гостью», но пока он подходит, рыбка скрывается.

В воде множество крошечных беловатых существ, беспрестанно снующих вверх и вниз. Это представители планктона, рачки-черноглазки – один из видов десятиногих рачков, важнейший продукт питания промысловых рыб Баренцева моря. Среди суетных черноглазок степенно проплыла крупная медуза. Белый студенистый блин ее тела оторочен красной каемкой, под ним извиваются длинные бледные щупальца Она медленно уходит от огромной светящейся «рыбины», вторгшейся в ее темный мир.

Тем временем Давид Ефимович Гершанович, наш морской геолог, определил направление придонного течения и его скорость – около километра в час.

Журнал наблюдений экспедиции постепенно покрывается записями.