Подводники

«Н-да. Порой учёному легче сделать открытие, чем доказать людям его практическую ценность...» И снова перед глазами мокрый лес и утомлённое лицо Георгия Николаевича. Он тогда сказал:

«Хоть гитлеровцы и разогнали всех лучших учёных, они рано или поздно должны были прийти к мысли о ядерной энергии. А особенно теперь, когда им надеяться больше не на что. Но это их не спасёт. Они всё равно не успеют. Мы их разгромим. А то, над чем они лихорадочно бьются, рано или поздно сделают другие и сделаем мы. Я написал несколько писем Игорю Васильевичу. Надо как можно скорее развёртывать работы в этой области. Изложил свои практические предложения. Пока хоть этим поможем ему. Я не сомневаюсь, что он по-прежнему настаивает на своём...»

Спустя несколько дней Каравашкин приехал в штаб армии по делам и зашёл в отдел кадров, чтобы узнать, где находится Георгий Николаевич. Вчера, промучившись всю ночь, Каравашкин тоже написал письмо своему учителю, которое, как и письмо Георгия Николаевича, начиналось словами: «Уважаемый Игорь Васильевич!» Но он не знал адреса профессора.

В коридоре и комнатах особняка стояла обычная штабная суета. Вошёл генерал, строго оглядел всех, заметил Каравашкина:

— Вы кто?

Каравашкин доложил.

— Здесь зачем?

Каравашкин стал объяснять, что вот ищет товарища по прежней работе на «гражданке». Генерал было пошёл в свой кабинет, но, услышав слово «физик», остановился, позвал Каравашкина к себе и потребовал у писаря какое-то дело. Ему тотчас принесли папку. Полистав бумаги, генерал испытующе посмотрел на старшего лейтенанта.

— Что вы делаете в этой артбригаде?

— Как что? — растерялся Каравашкин. — Служу, то есть воюю. Ну, занимаюсь инструментальной разведкой.

Генерал крикнул:

— Матюхина ко мне!

Прибежал высокий подполковник и застыл перед генералом. Тот показал большим пальцем на старшего лейтенанта и сказал:

— Его фамилия Каравашкин. Почему он здесь, у нас?

Подполковник сбивчиво объяснил, что командир артбригады просил штаб армии не откомандировывать Каравашкина, так как он хорошо организовал инструментальную разведку, а без него бригада ослепнет...

Генерал поднёс к самому лицу подполковника раскрытую папку и рявкнул:

— Смотрите, кто подписал шифровку!

Подполковник отшатнулся, опустил плечи и сразу вспотел. А генерал приказал:

— Немедленно оформить предписание и все документы. Личное дело вышлем потом. — И повернулся к Каравашкину: — Марш в бригаду. Два часа на сборы и сдачу дел. Чтоб через три часа вас не было в пределах дислокации армии.

— А куда?

— В Москву, в распоряжение Совета Обороны. Дальше не знаю.

Сидя в кузове трофейного бронетранспортёра, держа вещмешок на коленях, Каравашкин курил в кулак, смотрел на проносящиеся мимо силуэты развалин. Иногда их освещал трепетный свет: не то вспышки дальнобойных орудий, не то зарницы.

* * *

Руководство работами по освоению ядерной энергии правительство возложило на учёного-физика Игоря Васильевича Курчатова. С тех пор за ним закрепилось прозвище Генерал. И на самом деле, в тяжёлые военные годы Игорь Васильевич сумел разыскать разбросанных по всем фронтам и заводам страны физиков-атомников и собрать их в свой временный штаб, расположившийся в Пыжевском переулке Москвы. Каждого человека приходилось вырывать с боем, никто из начальников не хотел отпускать с фронта или работы хороших специалистов.

Первым практическим шагом было создание циклотрона. Его решили монтировать в пригороде Москвы Покровско-Стрешневе, в недостроенном здании травматологического института. Материалы и оборудование с началом войны были закопаны в землю в Ленинграде и сохранились. Уцелел и семидесятипятитонный электромагнит. Рабочие и инженеры «Электросилы» подготовили его к отправке, но вывезти такое сооружение из осаждённого Ленинграда оказалось невозможным.

Кстати, одной из главных причин, по которой немецкие физики не смогли создать атомное оружие, было то, что они не имели циклотрона. По этой же причине тормозились работы английских физиков в Кембридже. А американские учёные с помощью циклотрона получили хотя и ничтожное, но достаточное для исследований количество плутония.

На московских заводах, до предела загруженных военными заказами, стали изготовлять новый мощный электромагнит.

«Трудные были дни. Некоторые даже говорили: на фронте легче, там хоть на отдых отводят, — вспоминал впоследствии один из создателей циклотрона Л.М. Неменов. — Частыми были такие сцены. Группа специалистов рассматривает чертежи. Один из участников обсуждения вдруг опускает голову на руки и засыпает... Остальные забирают чертежи, отходят в сторонку и продолжают работать».

П.Т. Асташенков в книге «Академик И.В. Курчатов» сообщает, что в историю освоения ядерной энергии вошло имя А.К. Кондратьева. В те годы, когда он начал работать в лаборатории Курчатова, ему шёл только четырнадцатый год. Знакомясь с Курчатовым, он представился, стараясь говорить басом:

— Алексей Кузьмич Кондратьев.

— Значит, Кузьмич... Ну хорошо, работай, — ответил Игорь Васильевич новому сотруднику.