Подводный фронт

Несколько дней после выхода из Полярного «К-23» занималась поиском пропавшей «Щ-401» в районе Танафьорд, мыс Нордкин. 8 мая Гаджиев донес, что поиски результатов не дали, «катюша» отправляется в отведенный ей маневренный район. Четыре дня от нее никаких сообщений не поступало. 12 мая мы проводили на ФКП совещание по вопросам ремонта лодок. Я как раз что-то говорил и вдруг, словно почувствовав недоброе, замолчал. За дверью кабинета раздались торопливые шаги, и через секунду-другую встревоженный оперативный дежурный протянул мне бланк радиограммы с «К-23», На нем стояла пометка «Экстренно». Текст был с большими искажениями: «…транспорт торпедами… два сторожевых корабля артиллерией уничтожены… квадрат… курс Ост… имею повреждения от стрельбы…» Дальше еще несколько слов, совсем неразборчивых — то ли какая-то просьба, то ли просто номер радиограммы — и подпись.

Я тут же передал бланк флагманскому связисту Болонкину:

— Чем вызваны такие искажения?

— Дело тут, конечно, не в качестве приема, — ответил он, — скорее всего, поврежден передатчик.

Тут же меня вызвали к телефону. Степан Григорьевич Кучеров сообщил, что принято решение немедленно отозвать «К-23» в базу. Указание об этом послано.

— Ясно, что они попали в жаркую переделку, — заметил начальник штаба флота, — главное, чтоб повреждения не мешали лодке погрузиться. Пока вроде об этом не сообщают. Будем ждать новых вестей. Да и вообще за эфиром следите повнимательнее. Вот что… Давайте-ка подключайте все свои наличные средства связи. Мы должны сейчас слышать все, что только возможно…

Я тут же дал соответствующие указания Болонкину. Помимо обычных дежурных средств радиовахта была открыта на всех больших и средних подводных лодках и на плавбазе «Умба». Открыли радиовахту и наши соседи — моряки бригады эсминцев и ОВРа. Ну и, разумеется, внимательно вслушивались в эфир радисты флотского узла связи.

Ни одной радиограммы с «К-23», к сожалению, больше не поступило. Но кое-что о том, что происходило с ней, удалось узнать. Наши радиоразведчики перехватили несколько радиограмм, переданных противником открытым текстом. Судя по ним, в районе, где находилась «К-23», с 13 часов 20 минут до 18 часов 30 минут действовали четыре «юнкерса». В 15 часов 50 минут один из них обстрелял нашу подводную лодку из пулемета, и она погрузилась.

Погрузилась! Это слово на какое-то время обнадежило. Выходит, «катюша» все же не потеряла способности погружаться. Значит, у нее есть возможность уйти от преследования на глубину. Но тут же новая радиограмма. «Юнкере» передал на свой аэродром просьбу выслать еще одну машину. С аэродрома приказали самолету оставаться в данном районе для связи.

Что же это? Выходит, они продолжают преследовать «двадцать третью»? В 17 часов 12 минут в эфире произошел оживленный диалог, из которого стало ясно, что на помощь первому самолету вылетит второй с двумя бомбами весом по 250 килограммов. Затем фашисты затихли. А к 19 часам все самолеты вернулись на свой аэродром. [7]

Анализ всех этих данных позволял предположить, что, атаковав и потопив фашистский транспорт торпедами, «К-23» подверглась бомбежке со стороны кораблей охранения. Вероятно, была повреждена бортовая цистерна с топливом, весьма хрупкая на подводных лодках типа К, и лодка все время «обозначала» свое место выходившим на поверхность моря соляром. В связи с этим, очевидно, на лодке было принято решение всплыть и отразить атаку сторожевиков артиллерией с одновременным использованием надводной скорости для отрыва. О результатах артиллерийского боя Гаджиев и донес в базу. Вероятно, и сама подводная лодка получила серьезные повреждения от вражеских снарядов и один из главных двигателей был выведен из строя. Это подтверждает тот факт, что расстояние от Окс-фьорда, где произошел бой со сторожевиками, до места, где «К-23» была обнаружена самолетами противника, она прошла за 3 часа 50 минут, то есть со скоростью 13,5 мили в час. Такая скорость характерна для подводных лодок типа К, идущих под одним главным дизелем средним ходом. Если б были исправны оба дизеля, вряд ли «катюша» отходила бы от берега противника, не используя полную мощность двигателей.

В 15 часов 50 минут «К-23» подверглась обстрелу с воздуха и, несмотря на полученные повреждения, вынуждена была погрузиться. Но что же дальше? Удалось ли ей оторваться от противника? Эти вопросы волновали и тревожили каждого из нас. Через определенные промежутки времени наши передатчики посылали запросы на «катюшу». Но она не отвечала.

Тем не менее никто не верил в трагический исход. После традиционного вечернего доклада, который в тот день прошел на редкость скомканно и сумбурно, на ФКП бригады за полночь засиделись командиры дивизионов и флагманские специалисты. Все были убеждены если б фашисты потопили «катюшу», они б не преминули громогласно покричать об этом в эфире. Все дружно ругали связь и связистов: мол, они виноваты во всех наших волнениях — ни принять, ни передать ничего толком не могут…