Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

По мере того, как шли дни, капитан становился всё озабоченнее. А тут ещё вспыхнула зелёная лампа. Она загорелась на пульте ясной лунной ночью, когда большинство членов экипажа отдыхало. Дежурство у приёмника нёс старший лейтенант Куприяшин. Он немедленно связался с ракетным отсеком.

- Внимание! Готовность номер один! Ракеты к бою!

Тишину на подлодке разорвал тревожный вой сирены. Каюта Родионова находилась рядом с рубкой связи. На ходу надевая китель, он успел вбежать туда, когда зелёная лампа ещё горела. Куприяшин в сильнейшем волнении стоял, навалившись обеими руками на стол, и не спускал глаз со стрелки хронометра.

Капитан оттёр старлея от стола и сам наклонился к микрофону.

- Ракетный отсек, пуск по моему сигналу! - заговорил он твёрдым, властным голосом.

Глухо гудели двигатели. Субмарина всплыла на поверхность, раздвинулся люк в борту. Секундная стрелка отсчитала шестьдесят делений и встала. Сейчас должна была вспыхнуть красная лампа, означающая приказ запустить ракеты. Куприяшин с Родионовым застыли в напряжённом ожидании.

Зелёная лампа погасла, а красная так и не зажглась. Зуммер умолк.

В каюту неслышно вошли Копаев, Одинцов и Потапов и остановились за спиной капитана. Приёмник безмолвствовал. Все были настолько потрясены случившимся, что никто не мог выговорить ни слова, только молча смотрели на пульт.

С момента последней вспышки зелёной лампы минуло без малого двадцать лет. Все эти годы приёмник молчал. Кое-кому из подводников уже стали закрадываться крамольные мысли о том, что на Большой Земле о них попросту забыли. И вот, наконец, лампа вспыхнула.

- Товарищи, - взволнованный капитан оглянулся на вошедших. - Товарищи, лишним здесь находиться не положено! Попрошу покинуть помещение!

Сам он вышел через полчаса. В коридоре его окружили моряки.

- Нам дают понять, что о нас помнят, нам велят ждать и быть наготове, - сказал капитан. - Приказ о ядерной атаке может последовать в ближайшие дни, если не часы. От нас сейчас, как никогда, требуется повышенная бдительность. Впрочем, - спохватился он, - повышенная бдительность от нас требуется всегда.

- А тут ещё принесла нелёгкая этих "туристов"... - проворчал Копаев.

- Вчера они перевезли на берег альпинистское снаряжение, - прибавил Потапов. - Того и гляди, полезут в кратер.

- Если они спустятся в кратер и доберутся до воды, то мы раскрыты, - сказал Одинцов. - Они нас наверняка увидят. Мы ведь лежим в нескольких метрах от поверхности. Простой фонарь высветит нас!

- Да, товарищи, ситуация с "туристами" более чем серьёзная, - согласился капитан. - С ними надо что-то делать, и срочно.

- Ясно - что... - буркнул Копаев.

- Этот вопрос мы обсудим завтра, - Родионов жестом дал понять, что пора заканчивать разговор. - Прошу всех офицеров и мичманов, не занятых на вахте, завтра в семь утра собраться в ленинской комнате.

В эту ночь мало кому удалось заснуть. Сигнал из Центра всколыхнул весь экипаж. Об этом старались не говорить, но все были уверены, что где-то там, во внешнем мире, противостояние двух общественно-политических систем достигло наивысшей точки. В ближайшие дни, а может, и часы, следовало ждать ядерного конфликта.

Родионов лежал в своей каюте, уставившись в потолок. За годы могильного молчания Центра он уже стал надеяться, что все двадцать пять лет боевого дежурства пройдут без ракетного залпа и подлодка в положенный срок вернётся на базу. Он очень хотел, чтобы так и было. И вдруг сигнал. Правда, красная лампа так и не зажглась, но хватило и зелёной, чтобы посеять среди экипажа волнение и тревогу. Капитан пытался представить себе, что происходит за пределами острова, в сумбурном, раздираемом противоречиями внешнем мире, но в голову по этому поводу ничего определённого не приходило, и постепенно его мысли переключились на четвёрку иностранцев.

Всё как будто говорило о том, что они явились сюда с исследовательской целью. Значит, они неминуемо спустятся в кратер. Меры придётся принимать самые кардинальные. Родионов поймал себя на мысли, что легче приказать дать залп, который уничтожит миллионы людей, чем расстрелять этих четырёх. Те миллионы были умозрительной абстракцией, трудновообразимым фантомом, на уничтожение которого легче было решиться, чем на убийство нескольких очень конкретных симпатичных молодых людей, виновных лишь в том, что прибыли на остров.

Ещё капитан думал о том, что далеко не каждому члену экипажа можно поручить такое ответственное, а главное - нелёгкое в моральном отношении задание. Он взял бы его на себя, как ни трудно ему это было, но инструкция не позволяла ему покидать субмарину, если это грозило опасностью для его жизни. Перебрав в уме своих офицеров, он остановился на Копаеве. Тот воевал в Анголе и Эфиопии, не раз видел смерть. Операцию он должен провести без колебаний. Четвёрку придётся ликвидировать, потом утопить яхту и тщательно замести все следы.