Подземелье смерти (=Конан и Бог-Паук)

— Я подозреваю, ваше святейшество, что Дариус нарочно так поступил, чтобы умалить наше влияние и укрепить свое.

— Вовсе нет! — запротестовал Дариус. — Я и не думал, что…

Все трое заговорили одновременно, и нельзя было разобрать слов.

Конан подумал, не подняться ли ему в святилище и, оставив на сундуке тело Рудабе, снять долотом глаза Заца и бежать. Но это невозможно было осуществить, пока там находятся люди. Дикая мысль пришла ему в голову: появиться неожиданно перед жрецами с телом Рудабе на руках. Но у Конана не было с собой меча, а жрецам стоило лишь крикнуть, и тут же прибежала бы бритунийская стража.

Конан немедля отбросил этот самоубийственный замысел. Если жрецы поймут, что Рудабе действовала заодно с Конаном, — а они быстро это раскусят, — навряд ли они похоронят девушку с подобающими почестями. И он не смог бы сражаться с бритунийцами, имея при себе хрупкие драгоценные опалы. Значит, надо было похоронить девушку самому, а потом вернуться за опалами, когда в святилище никого не будет.

Тяжело вздохнув, Конан спустился вниз, поднял мертвое тело и пошел вперед. Миновав перекресток, он продолжил свой путь по главному коридору. Когда начались разветвления, он выбрал из них самое широкое.

Глава 12 ДЕТИ ЗАЦА

Вдруг коридор расширился, и Конан оказался у входа в просторную пещеру, где сталактиты нависали над тянущимися к ним сталагмитами. Несколько ступенек вели вниз, на дно пещеры, которая хорошо просматривалась вся, вплоть до дальней стены. Свет факела был слишком слаб, чтобы осветить пространство, но с противоположной стены зияло отверстие, служившее выходом наверх. Сквозь отверстие было видно темное ночное небо с мерцающими на нем звездами. По-видимому, дождевые облака, висевшие над городом накануне, рассеялись.

В дальнем конце пещеры, под самым проемом, поблескивало обширное пятно: вглядевшись, Конан различил круглый водоем, в котором отражалось звездное небо. Водоем этот преграждал путь к выходу. Острый запах, который киммериец ощутил перед столкновением с Зацем, наполнял пещеру, едва ли не вызывая тошноту.

На полу пещеры там и сям, меж сталагмитов, при оранжевом колеблющемся свете факелов можно было различить выпуклые предметы, похожие на огромные серо-коричневые грибы. Когда Конан стал спускаться, намереваясь пробиться к выходу, ему показалось, что они слабо шевелятся. Подойдя поближе, киммериец заметил, что один из предполагаемых грибов оживает. Он выпростал длинные членистые лапки, поднялся на них над полом и уставился на Конана четырьмя светящимися глазами.

Паук был уменьшенной копией Заца, примерно вдвое, меньше по размерам в сравнении с богом-пауком. И все же он был значительно крупней, чем тот паук, с которым Конану довелось сражаться в Слоновой Башне несколько лет назад. Подобное чудовище легко могло убить Конана, а в пещере их были сотни.

Паук, проснувшийся первым, надвигался на Конана, а на полу пещеры повсюду оживали и поднимались на когтистые лапы другие гигантские пауки. Заметив Конана, они ползли к нему, постукивая жесткими коготками. Куда ни взгляни, всюду светились, отражая пламя факела, четверки паучьих глаз.

Конан повернулся и бросился бежать по коридору, слыша, как пауки толпой преследуют его, будто многоногий поток. Конан побежал еще быстрей. Шум погони стих: по-видимому, от преследователей удалось оторваться. Но с тяжелой ношей на плече далеко не убежишь… Постукивание сотен когтистых лап нарастало. Вот это и есть те самые дети Заца, о которых говорил Верховный Жрец, подумал Конан.

Стены коридора тянулись бесконечно. Конан был уверен, что, если бы не мертвое тело, он давно ушел бы от пауков: тяжелая ноша замедляла бег. Но бросить мертвую девушку он не мог. Конан чувствовал себя как в ночном кошмаре, когда бежишь и бежишь во тьме, а неведомая опасность настигает тебя неотвратимо. Он опасался, что выберет неверный поворот и заблудится в лабиринте коридоров.

Уже в отчаянии, он достиг наконец главного перекрестка. Никуда не сворачивая, Конан оказался у лестницы, ведущей к люку.

Поднявшись по ступеням, Конан прислушался. Наверху было тихо — ни разговоров, ни шарканья, ни других признаков человеческого присутствия. Наверное, проклятые жрецы отправились спать. В предутренние часы в храме все спят, кроме бритунийских стражников. Конан не знал, как ему удастся выскользнуть из храма незамеченным, неся тело Рудабе, но постукиванье когтей пауков слышалось все ближе, и раздумывать было некогда.

Кулаком, в котором он сжимал факел, Конан ткнул в крышку люка. Но квадратная панель не шелохнулась. Конан, беззвучно чертыхаясь, решил, что кто-то обратил внимание на отодвинутый засов и вернул его в прежнее положение.

Когти детей Заца стучали все громче, и засов не представлялся Конану преградой. Если хороший толчок не поможет, придется действовать молотом, хотя лучше обойтись без этого во избежание липшего шума.

Конан сошел по ступенькам вниз и положил мертвую Рудабе на пол. Горящий факел он прислонил к стене. Вновь поднявшись по ступеням, он приложил к крышке обе ладони и сильно надавил на нее.