Подземелья Ватикана

-- Доверять такое исключительное дело таким легкомысленным людям! -бормотал Протос; он потянул было из кармана четки, снова их спрятал, потом лихорадочно перекрестился; затем, обращаясь к своему спутнику: -- Да скажите же, кто вас, собственно, просил вмешиваться в это дело? Чьи предписания вы исполняете?

-- Простите меня, господин аббат, -- смущенно отвечал Флериссуар, -- я ни от кого не получал предписаний; я -- бедная, тоскующая душа и пустился на поиски сам.

Эти смиренные слова, видимо, обезоружили аббата; он протянул Флериссуару руку:

-- Я был резок с вами... но ведь нас окружают такие опасности! -Затем, помолчав немного: -- Вот что! Хотите, поезжайте завтра со мной? Мы вместе повидаем моего друга... -- И, поднимая глаза к небу: -- Да, я осмеливаюсь называть его своим другом, -- прибавил он проникновенным голосом. -- Присядем на эту скамью. Я напишу записку, и мы оба ее подпишем, чтобы предупредить его о нашем приезде. Если мы ее опустим до шести часов (до восемнадцати часов, как здесь говорят), то он получит ее завтра утром и около полудня может нас принять; мы даже, наверное, у него позавтракаем.

Они сели. Протос достал из кармана записную книжку и начал писать на чистом листке, на глазах у растерянного Амедея:

"Старина..."

Видя изумление Амедея, он спокойно улыбнулся:

-- Так вы бы написали прямо кардиналу, если бы вам дать волю?

И уже более дружественным тоном он любезно пояснил Амедею:

-- Раз в неделю кардинал Сан-Феличе тайно покидает архиепископский дом, одетый простым аббатом, становится капелланом Бардолотти, отправляется на склоны Вомеро и там, в скромной вилле, принимает немногих друзей и читает секретные письма, которые он под этим вымышленным именем получает от посвященных. Но и в этом простом наряде он не чувствует себя спокойно; он не уверен, что письма, приходящие к нему по почте, не вскрываются, и умоляет, чтобы в них не заключалось ничего, обращающего на себя внимание, чтобы самый их тон ни в коем случае не позволял догадываться об его сане, ни в малейшей степени не дышал почтительностью.

Посвященный в заговор, теперь улыбался и Амедей.

-- "Старина..." Ну-с, что же мы ему напишем, этому старине? -- шутил аббат, поводя карандашом: -- Ага! "Я везу к тебе старого чудака" (Да, да! Вы оставьте: я знаю, какой тут нужен тон!). "Достань бутылку-другую фалерна, и завтра мы ее с тобой выдудим. Весело будет". -- Вот. Подпишите и вы.

-- Мне, может быть, лучше не писать моего настоящего имени?

-- Вы-то можете, -- ответил Протос и, рядом с именем Амедея Флериссуара поставил: "Cave".*

___________

* Cave -- по-французски: погреб, подвал, подземелье.

___________

-- Вот это ловко!

-- Что? Вас удивляет, что я подписываюсь "Cave"? У вас в голове только ватиканские подземелья. Так знайте же, любезнейший мсье Флериссуар: "cave" также латинское слово и значит "берегись".

Все это было произнесено таким высокомерным и странным тоном, что у бедного Амедея по спине пробежали мурашки. Но то был лишь миг; аббат Каве снова стал приветлив и, протягивая Флериссуару конверт с надписанным на нем апокрифическим адресом кардинала:

-- Не опустите ли вы его в ящик сами? Так будет осторожнее; письма духовенства вскрываются. А теперь распростимся; нам не следует быть дольше вместе. Условимся встретиться завтра утром в поезде, который идет в Неаполь в семь тридцать. В третьем классе. Разумеется, я буду не в этом костюме (еще бы!). Вы меня увидите простым калабрийским поселянином. (Это потому, что мне бы очень не хотелось стричь волосы.) До свидания! До свидания!

Он удалялся, помахивая рукой.

-- Благословение небесам, которые дали мне встретиться с этим достойным аббатом! -- шептал Флериссуар, возвращаясь домой. -- Что бы я стал делать без него?

А Протос, уходя, бормотал:

-- Мы тебе покажем кардинала!.. Ведь без меня он и в самом деле отправился бы к настоящему! V

Так как Флериссуар жаловался на крайнюю усталость, Карола на этот раз дала ему спать спокойно, несмотря на свое неравнодушие к нему и на сострадательную нежность, которая ее охватила, когда он ей признался в своей неопытности в делах любви, -- спать спокойно, насколько то ему позволял невыносимый зуд во всем теле от великого множества укусов, как блошиных, так и комариных.

-- Ты напрасно так чешешься! -- сказала она ему на утро. -- Ты только бередить. Ах, как он у тебя воспален! -- и она трогала прыщ на подбородке. Затем, когда он собирался в путь: -- Вот, возьми на память обо мне. -- И она продела в манжеты "паломника" нелепые запонки, которые Протос запрещал ей носить. Амедей обещал вернуться в тот же вечер или, самое позднее, на следующий день.

-- Ты мне даешь слово, что ничем его не обидишь, -- твердила Карола минуту спустя Протосу, который, уже переряженный, пролезал сквозь потайную дверь; и, так как он задержался, прячась, пока не уйдет Флериссуар, ему пришлось взять до вокзала извозчика.