Подземка

      - Можно, конечно, - на автопилоте произнёс я.

      Воспитательница отвела малышку на палас, вернулась ко мне.

      - Наташа очень умная девочка. Всё понимает. Иногда мне кажется, что дети мудрей нас, взрослых. Они бы никогда

не допустили всего этого. Теперь вам стало легче?

      - Немного, - вздохнул я.

      - Признаюсь, что я живу до сих пор только из-за детей, иначе давно бы наложила на себя руки, - с тоской в

глазах сказала женщина.

      - Чем вы их кормите? - спросил я, чтобы сменить тему.

      Воспитательница грустно вздохнула. Понятно, никто не думает о будущем, всех интересует только текущий момент.

Пожалуй, оно и верно. Иначе под землёй свихнёшься. Я сколько раз ловил себя на мысли, что как только начну

размышлять о всякого рода перспективах, так потом хожу сам не свой, спасаюсь лишь самогонкой, а так и спиться вся

недолга. Нет, нынешнее существование к философии располагает мало.

      Воспитательница отвела меня на кухню, приоткрыла кастрюльки:

      - Скоро будет обед. Сейчас покажу.

      Жиденький суп, на второе пюре не пойми из чего.

      Я снял с плеч вещмешок, развязал узел. Незадолго до визита к доктору заглянул на склад, получил причитающий

паёк и сухпай в дорогу. Пересчитал банки с тушенкой, вынул ровно половину и отдал Кабанихе.

      - Это вам, вернее детям. Здесь, конечно, немного. Если вернусь, что-нибудь придумаем. Вы уж позаботьтесь о

ней, пожалуйста.

      Женщина деловито сгребла банки в картонную коробку, сдержано кивнула:

      - Не беспокойтесь. Всё, что от меня зависит, я сделаю. Идите, Саша. Я правильно сказала: вас ведь Сашей зовут?

      - Да, - я сглотнул предательский комок.

      - Спасибо, Саша. Ни о чём плохом не думайте.

      - Я постараюсь.

      На перроне я столкнулся с отцом Варфоломеем. Священник рясы не носил, на нём был чёрный морской бушлат, ватные

брюки и каракулевая шапка-ушанка. Раньше он служил на флоте. По слухам - морпехом. Было в его биографии нечто,

заставившее крепкого сильного мужчину отдалиться от мирских дел и принять сан.

      - Здравствуй, Александр, - низким голосом прогудел отец Варфоломей.

      - Здравствуйте, батюшка.

      Священник видел, откуда я вышел, и сразу догадался обо всём. Он печально вздохнул и спросил:

      - Как она?

      - Пока нормально.

      - Это хорошо. Я хотел немного побеседовать с ней, успокоить.

      - Только не удивляйтесь, батюшка, но успокаивать девочку вам не придётся, утешать тоже. Она неплохо

справляется с этим самостоятельно.

      Отец Варфоломей кивнул:

      - Дети невинны, их души открыты Господу. Они чисты помыслами, им легче понять и принять.

      - Что принять? - неожиданно взвился я. - Смерть родителей, эту вечную тьму вокруг? За что они страдают, отче?

Ведь дети ни в чём не виноваты ... Ладно, мы взрослые, но дети ... Почему они расплачиваются за грехи отцов?

      Священник посмотрел мне в глаза.

      - Ты хочешь узнать истину, сын мой? Не хочу тебя расстраивать, но я и сам её не знаю. Возможно, тот, чьи

помыслы всегда направлены на нас, решил, что мы должны пройти через тяжёлые испытания. Нам остаётся только вера, что

всё это во благо.

      - Только вера? - вздрогнув, спросил я.

      - Не только она. Вера, надежда, любовь. За этими тремя словами многое стоит. Когда-то мы забыли о них и

жестоко поплатились. Я не хочу повторения прошлых ошибок.

      - Простите, отче, но вы меня не убедили.

      - Конечно, - грустно произнёс священник. - Я и не пытался тебя в чём-то убеждать. Ты постепенно сам всё

поймёшь. Вера, надежда и любовь займут своё место в твоей душе.

      Я криво усмехнулся:

      - Сейчас я верю только в себя, да и то не на все сто процентов. Любить мне некого, а надеяться не на что.

Простите, святой отец.

      И ушёл спать. Впереди тяжёлая неделя.

Глава 6

Ботвинник заявился утром, сразу после семи. Я завтракал: доедал бутерброд, запивая слабеньким чаем. Эх, не

пить мне никогда чифиря, заваренного Антоном.

      Ботвинник уселся напротив, как раз на месте Игнатова. Оно всё ещё пустовало. Конечно, скоро сюда подселят

кого-нибудь из обитателей Двадцатки, но некоторое время придётся жить одному. Последнее, с учетом всех

обстоятельств, лучше. Мы с Антохой не один пуд соли вместе съели. Мне его не жутко хватало. Никто не сможет заменить

друга, даже такой отличный парень, как Ботвинник.

      Димка почувствовал это, заглянул мне в глаза:

      - Ты как, Лось?

      - В смысле?

      - В моральном аспекте. Готов?

      - А какая разница? Сказано девку доставить на Центральную, значит, доставлю. Сплавлю с рук на руки и сразу

обратно.

      - Не хочешь там остаться?

      Я пожал плечами:

      - На Центральной? Кому я там нужен! Здесь моя деревня, здесь мой дом родной.

      - Так ты у нас этот самый... патриот... локального масштаба.

      - Вроде того, - кивнул я.

      - Ну а девчонку не боишься? Вдруг она фортель какой-нибудь выкинет.

      - Тогда это будет последний фортель в её жизни, - пообещал я.

      Димка хлопнул меня по плечу:

       - Молоток! Продолжай в том же духе. Знаешь, что эта фифа с Козловым ночью сотворила?

      Я допил чай, прожевал последний кусок бутерброда и ответил:

      - Да откуда ж мне знать-то? Расскажи. Время есть.

      Ботвинник хохотнул (это он для меня старался, поднимал настроение, как мог):

      - История будет кровавой и драматичной.

      - Этим меня не удивишь. Я такого насмотрелся и наслушался. Сам понимаешь...