Подземная Канцелярия

Не, над Пушкиным издеваться не дадут. Такой юбилей ему отгрохали не для того, чтобы я на него пародии писал. Пушкин – это святое, наше национальное достояние. У нас всех национальных достояний – поэт из негров, писатель из татар да куча ученых из евреев, и все пылью давно заросло. Не родит земля русская больше национальных достояний.

Одиннадцатый звонок.

Жириновский! Как я о нем забыл-то! Его же срочно надо в текст вставить, как же вступление – и без Жирика! Какая песня без баяна, какое стебалово без сына юриста. А про что? Про сапоги и Индийский океан или как они с Немцовым водой плещутся? С Жириком трудно, слишком выбор большой.

Тринадцатый звонок.

Не утихомирились еще. Значит, по делу звонят, другие бы давно плюнули. Наверное, придется ответить.

– Алло?

– Ты что, дрыхнешь, скотина?

– Здравствуй, Катя. Я тоже рад тебя слышать.

– У меня уже телефон раскалился, пока я до тебя дозваниваюсь.

– Зато тебе не холодно.

– Мне и так не холодно.

– Искренне за тебя рад.

– Стоп. Я тебя знаю, как облупленного, такой треп ты можешь поддерживать бесконечно, а нам с тобой надо серьезно поговорить.

– Назови только время и место.

– По телефону. Я сегодня созванивалась с издательством, и у меня для тебя плохие новости.

– Они отложили публикацию на год?

– Хуже. Они совсем ее сняли.

– Почему?

– Хороший вопрос, Сереженька. Когда я услышала об этом, я приехала к главному редактору и спросила у него лично. Его ответ занял сорок минут.

– А если сжато?

– Никогда не любила конспекты. Но если коротко – твоя книга по своей концепции идет вразрез с общей политикой их издательского дома.

– И в чем это выражается?

– Она антисоциальна, так мне сказали.

– И что это значит?

– Это значит, что ты не любишь народ, о котором пишешь, и страну, в которой живешь.

– Да, я не люблю народ. Народ никто не любит. Народ – это серая аморфная масса, и ее невозможно любить. Любить можно только конкретных паца… людей. Народ никто не любит. А что касается страны… Чтобы любить это, надо быть извращенцем. Я – извращенец, но не до такой степени.

– Кроме того, редактор сказал, что ему не нравится твой стиль, и тут я с ним полностью согласна. Хочешь навскидку? Что это за фраза «троллейбус блеванул пассажирами на тротуар»?

– Это метафора.

– Она тошнотворна.

– Зато она точно отражает реальное состояние дел. Ты видела, что творится по утрам в общественном транспорте?

– Нет.

– Конечно, ты не видела. У тебя хорошая машина, и она не ломается два раза в неделю.

– Мы сейчас говорим не обо мне, но раз уж тебя так волнует моя машина… Да, у меня хорошая машина, потому что я хороший агент. И, если бы ты был хорошим писателем, у тебя бы тоже была хорошая машина. А у тебя плохая машина, и это значит, что ты плохой писатель.

– Я – хороший писатель.

– Хороших писателей публикуют.

– Меня тоже публикуют.

– Да, благодаря мне. Но не больше одного раза в каждом издательстве, пока главного редактора не похоронят под письмами твоих благодарных читателей.

– Народ не созрел для моих книг.

– Или ты не созрел для того, чтобы писать для народа.

– Народу не нравится, что я пишу?

– Не в этом дело. Понимаешь, проблема не в том, что ты пишешь, а в том, как ты это пишешь. У тебя есть очень хорошие сюжеты, поверь мне, я знаю в этом толк, но то, как ты их подаешь…

– А как я их подаю?

– Отвратительно. Когда ты рассказывал мне сюжет о девочке, которая приезжает из провинции завоевывать Москву и становится моделью, я чуть ли не плакала. Если бы ты написал дамский роман по этому сюжету, он стал бы бестселлером, как у Сидни Шелдона или Джоан Коллинз. А ты что сделал? Возьмем хотя бы название – «Молодые и трахнутые»…

– Хорошее название. Точно отражает содержание.

– И ладно бы ты использовал слово «трахнутые» в переносном смысле.

– А я его в каком смысле использовал?

– Ты прекрасно знаешь в каком. Какого секса не было в твоей книге? Оральный, анальный, садо-мазо, лесбийский, гомосексуальный, даже зоофилия…

– Таков мир моделей. Я – раб правды.

– Тогда иди работать в «Московский комсомолец»! Будешь вести колонку светских новостей.

– В «МК» нет такой колонки.

– Они откроют ее специально для тебя.

– Сомневаюсь.

– И правильно делаешь. Твой стиль не подойдет даже для «МК». Тебе прямая дорога в бульварную прессу. Тот твой роман о похищенных у ФСБ и спрятанных в Казахстане атомных бомбах, если бы его сюжет разрабатывал Том Клэнси, принес бы автору миллионы долларов. А твой тираж? Пять тысяч экземпляров. А мой процент? Слезы. Я на сигареты в месяц больше трачу.

– Том Клэнси живет в Америке, потому и получает в долларах. А ты и так очень много куришь.

– Какое ты придумал название? От твоих названий можно сойти с ума. «Ядерный педераст»! Кому ты хотел угодить этим названием? Сексуальным меньшинствам? Они на то и меньшинства, чтобы не опираться на их вкус. Зачем ты сделал главного героя педиком?

– Чтобы показать, что ничто человеческое разведчикам не чуждо. Кроме того, мне хотелось разбить надоевший образ шпиона-супермена, с бокалом мартини в одной руке, сигарой в другой и сексапильной блондинкой под мышкой.