Подземный факел

Олеся, одетая в цветастое ситцевое платье, стояла на пороге и улыбалась. Петришин смущенно мял в руке шапку, не зная, куда ее деть. Каждый раз, когда майор приходил сюда, он невольно ловил себя на мысли, что думает о том, кто откроет ему — сам Терентий Свиридович или Олеся. И хотя заранее знал, что в воскресенье откроет обязательно она, какая-то скованность появлялась в нем, когда он видел перед собой эту большеглазую хрупкую девушку с тяжелым узлом уложенных кос. Олеся тоже чувствовала его замешательство, сталкиваясь с ним на пороге, и старалась быстрее спрятаться в свою комнату. Иногда, разговаривая с полковником, Петришин вдруг замечал, что прислушивается к постукиванию Олесиных босоножек, думает о ней и хочет угадать, что делает она там, за стеной.

В такие моменты Петришин слегка краснел и хмурился, сердясь на себя и боясь, что не сможет скрыть свои мысли от полковника.

— Здравствуйте, Олеся. Терентий Свиридович дома? — майор старательно вытирал ноги о плетеный коврик.

— Дома. Ждет вас и скучает, — Олеся взяла у него шапку, повесила на вешалку.

— Что нового в институте? — спросил Петришин и подумал, что вот сейчас она выскользнет из передней и не выглянет из своей комнаты до тех пор, пока он не станет прощаться с Шелестом.

Олеся качнула головой.

— Новостей много, — тихо сказала она и все еще стояла, опустив глаза, носком туфли поправляя сдвинувшийся в сторону коврик.

— День чудесный, весной на дворе пахнет, — снимая шинель, проговорил Петришин. — Выходной сегодня, а вы дома.

Олеся показала глазами на дверь, которая вела в гостиную:

— Дядя часто забывает о выходных днях. Разве так можно, Арсений Тарасович? Вам ничего, а ему отдыхать надо, у него больное сердце.

— Значит, я виновник его забот в дни отдыха?

— Что вы! Наоборот. — Спохватившись, она тут же добавила: — Наоборот, когда вы с дядей, мне почему-то кажется, что он всегда чувствует себя хорошо.

Из-за двери послышался голос Шелеста:

— Заходите, майор, заходите. Что вам кляузничает там студентка?

Девушка слегка покраснела и, видно стыдясь своей смелости, по-дружески кивнула Петришину, пропуская его в гостиную.

Шелест сидел на диване, обложившись газетами. Шелковая тенниска и тщательно выглаженные шоколадного цвета брюки молодили его. На лице не видно было усталости, как будто он отдыхал перед этим по крайней мере неделю.

— Привет, Арсений Тарасович, привет! Садитесь. Я побеспокоил вас в выходной день не случайно. Лейтенант Валигура доложил: ночью Горишнего навестили. Женщина. Валигура проводил ее до Остудиева. Она оказалась дочкой покойного униатского священника Квитчинского. Во время оккупации служила переводчицей в жандармерии.

— А что Горишний? — скрывая волнение, спросил Петришин.

— Валигура вернулся в село утром. Горишнего дома уже не было. Странно, что он уехал в воскресенье, не побыв с семьей. Не кажется ли вам, что наступило время встретиться нам с Горишним? Или вы уверены, что он сам придет к нам?

— Думаю, придет. Если визит гостьи связан со старым, он должен прийти.

— Будем надеяться, — сухо сказал Шелест. По лицу майора пробежала тень. Полковник отложил газету в сторону, уже мягче продолжал: — Понимаю, Арсений Тарасович. Трудно разочаровываться в человеке. Но иначе мы не можем, не имеем права… Если Горишний не придет сегодня сам, придется съездить к нему. Но еще не все потеряно. Сейчас без четверти два. До вечера еще много времени. Будем надеяться. А теперь обедать, юноша, — закончил Шелест, меняя тему разговора.

— Спасибо, Терентий Свиридович. Я только что…

— Оставьте. Знаю, как было «только что». Столовая, винегрет и кефир. По себе знаю. А теперь у меня хозяйка в доме, — голос полковника звучал с хитрецой. — И еще какая хозяйка, правда ведь?

Они втроем сидели за столом. Отпивая маленькими глотками кофе, Петришин незаметно посматривал на Олесю. Она сидела напротив, замечала его взгляды и улыбалась.

Обед подходил к концу, когда за стеной раздалась трель телефонного звонка. Петришин с надеждой посмотрел на полковника. «Может, Горишний?»

Шелест быстро вернулся из кабинета.

— Ну, молодые люди, я вынужден отлучиться на часок. А вы смотрите, телевизор. Подождите меня, Арсений Тарасович, я скоро вернусь. А ты, студентка, — он погрозил Олесе пальцем, — не вздумай снова уткнуться в книги. На сегодня хватит. Развлекай гостя, чтобы не заскучал. — У глаз Шелеста сбежались лукавые морщинки.

Майор и Олеся остались вдвоем. На матовом экране телевизора мелькали кадры из какого-то фильма. Фешенебельные виллы и роскошные лимузины, мужчины в смокингах, огни реклам, стук биллиардных шаров, дым сигар, суетня ресторанных официантов.

— Вам нравится? — спросила Олеся.

— Не очень…

Щелкнул выключатель. Экран медленно погас.

— Не возражаете, Арсений Тарасович? Давайте лучше поговорим, — просто сказала она.

Незаметно шло время. Олеся рассказывала об институте, о том, как сначала терялась в большом городе, скучала о своем селе, о реке Горынь. А теперь привыкла. Студенческая жизнь такая интересная, и вокруг столько нового…