Подземный корабль

— Пока нахожусь в вольном полете. Приходят разные предложения, я их рассматриваю.

— То есть ты сейчас вообще ничего не делаешь?

— Как сказать, — спокойно солгал я. — Бывают иногда разовые консультации…

Андрей Ильич Коростылев, которого мы все называли Лешим, при этих словах внимательно посмотрел на меня.

В три часа ночи, когда гости покидали мой дом, Коростылев спросил, часто ли я куда-нибудь выбираюсь. Оценив свои финансовые возможности, я ответил, что невероятно устаю за день и оттого сразу предпочитаю ехать домой. Однако же рад гостям в любое время дня и ночи, так как живу один и порой откровенно скучаю. Потом закрыл за ним дверь, и стал ждать, когда он снова придет ко мне.

Андрей Коростылев, топ-менеджер легендарной российской компании, коллекционировал людей, собирал их вокруг себя. Опытный и умный, он знал, что весь российский бизнес строится на дружеских связях — так, значит, и меня надо было осторожно вовлечь в свою орбиту. Я ничего не сказал о характере своей работы. Он и не настаивал.

Три недели прошло, и за это время он посетил меня дважды.

В первую же пятницу он доставил в "Британскую империю" команду своих друзей, они возвращались из ночного клуба и устроили у меня двухчасовую стоянку. Мужчины пили виски из запасов "Британской империи", женщины говорили о том, как приучать полуторагодовалых детей к овощному пюре и что все-таки она существует — связь человека и Космоса. И, кстати, Леший пришел тогда со своей женой. Невысокая женщина с темными волосами сидела в кресле рядом со статуей гиппопотама. Я смотрел на нее и думал, что есть два человека, которым я обязан своим пребыванием здесь — она и тот неведомый бизнесмен, которому принадлежит салон "Британская империя".

Потом, дней десять спустя, Коростылев явился со своим приятелем. Его звали Эдуард Цыган, родом он был из какой-то страшной, неведомой мне Тмутаракани. Истоки Енисея или Оби, я так толком не понял, где находится тот двухэтажный, зэками построенный городок, откуда он семь лет назад явился в Москву. Молодой, с блестящим английским, без раздумий стремящийся вперед — я знаю этот тип ребят из провинции. Он привел подругу — высокую девицу с поразительными глазами цвета темного металла, она уже успела поиграть в нескольких сериалах. На этот раз, надев костюм от Кромвеля, я отправился вместе с ними на торжественное открытие частной клиники. Ее построил человек, двадцать пять лет назад уехавший в Штаты и теперь вернувшийся к нам вместе с компаньоном-американцем. С ними обоими меня познакомили. Они отнеслись ко мне с большой теплотой, рассчитывая, что я стану им хорошим пациентом. Банкет в честь новой клиники происходил в ресторане, украшенном стеблями бамбука и портретами бритоголовых азиатских людей в набедренных дерюжках. Туда позвали много других будущих хороших пациентов, и с некоторыми из них я успешно пообщался. Был немолодой француз из Пиренеев: мы с ним вели более или менее осмысленный разговор о России и ее странных свойствах. Потом я заговорил с ним про его родной напиток арманьяк, про то, как подходит он к сигарам (скуки ради изучил альбом, лежавший у меня в курительной комнате). Он очень обрадовался, пригласил меня на открытие своей винной лавочки и долго всем вокруг хвалил мои интеллект и знания.

Время от времени я попадал на дачу к Коростылеву или же Цыган звал меня в ресторан, где собирались многие его друзья. Иные пришли в бизнес из университетов, у других были странные и опасные биографии. Второй и третий эшелон российской деловой элиты, имена этих людей ничего не говорили широкой публике, и Путин никогда не звал их в Кремль на встречу. Со спокойной и равнодушной доброжелательностью они оценили меня как своего, да сам я себя ни самозванцем, ни чужаком в этом новом кругу не чувствовал. Довольно хорошо я представлял себе повседневное существование таких людей и ничего неожиданного не обнаружил. Может быть, здесь было меньше уверенности, чем я предполагал.