Подземный корабль

Это случилось уже весною, теплым мартовским утром. Как обычно, Мстислав Романович Морохов покинул квартиру, шагнул в пустой коридор, где никакой сосед не мог попасться навстречу, миновал дружелюбные мозаики на блестящих стенах, вошел в лифт. Стеклянная кабина, опустившись на несколько метров, вдруг замерла без скрежета, без малейшего шума. В этом была какая-то мягкая непреклонность — так интеллигентный человек, чьим терпением мы злоупотребляли, вежливо дает понять, что больше на него рассчитывать не стоит. Вот и лифт, очевидно, решил, что уже слишком много раз таскал жильца с двадцать седьмого этажа на первый. Морохов достал мобильный телефон, набрал номер консьержа — и долго слушал длинные гудки. Значит, электричество отключили во всем доме.

Понемногу белая арена двора стала заполняться аборигенами его острова. Каждый из них исполнял один и тот же ритуал в честь Мстислава Романовича: спускался по сизым ступеням, поднимал голову и так замирал навсегда. На любой из этих физиономий, без сомнения, сейчас нарисованы удовольствие и восторг. И можно представить, как отлично это смотрится с земли — внутри стеклянного треугольного стакана шевелится небольшой черный человек… Одна из фигур подняла вверх ладони, и стала покачиваться, подняв голову. Чем он занимается там внизу? Решил помолиться Богу? Нет, ему пришла в голову чудесная мысль информировать хозяина словесно, притом что на вершину, где тот завис, ни единый звук вскарабкаться не сможет. Остается лишь сидеть здесь и ждать, пока эти неандертальцы возьмут в руки орудия труда.

Налетел ветер, сильный, наверное, очень влажный, взвыл и обвил кабину, сотрясая ее стекла. Кажется, будь он лишь немного сильнее — и вся башня «Мадагаскара» разломится, как старое дерево. Морохов снова взглянул вниз. Теперь по снегу была прочерчена черная линия, она дрогнула, чуть сдвинулась… Это там внизу тянут кабель. Между тем бесследно уходило хорошее утреннее время. Можно попытаться сесть в этой камере на пол, но длинные его конечности не могут толком разместиться. Тогда он опустился на одно колено, на другом утвердил колеблющийся ноутбук, открыл его и вошел в свою почту. Но это утро решило быть абсурдным и бредовым. Вот первая строка в первом же письме, встретившая его:

“Собака беспородная. Шесть штук. Цена за единицу — 600 рублей”.

Он решил покупать новые станки для фабрики имени коммуниста Хорина и взять под сделку кредит.

В Донницы было отправлено задание: свести имущество в единый список, чтобы хозяин в Москве мог выбрать, какие именно ценности предлагать банку в качестве залога. Незатейливые и честные его сотрудники решили перечислять все строго по порядку. Поэтому первым делом они внесли в перечень сторожевых псов, всегда лежавших около ворот.

“Собака беспородная. Шесть штук. Цена за единицу 600 рублей”.

Он отправил на фабрику энергичное, из четырех строк письмо и в эту минуту понял, что некто находится вблизи него. Поднял глаза: напротив в небе висела ворона и шевелила медленно крыльями. Она была большая и неравномерная: хвост с одного края выдран наполовину, на правом крыле основательно прополоты перья. Взгляд скептический, спокойный, смелый. Хотел бы он почаще встречать людей с таким взглядом. Мстислав помахал рукой, тут же решил, что она испугается и улетит, но птица осталась на месте. Только тогда он сообразил, что ворона не видит его. Стены лифта прозрачны для того, кто внутри, но снаружи они зеркальные. И никто во всем районе не удивляется человеку в стеклянной коробке, а просто наблюдает, как висит блестящая призма между землей и небом, уже на территории неба.

К удивлению птицы, треугольный стакан сдвинулся с места и медленно начал скользить вниз, пока не опустился на заснеженный стол. Дверь лифта открылась, Мстислав Романович оказался в холле. Почти в полном составе подданные выстроились там, встречая его, словно вернувшегося из изгнания президента. На его пути появилось плоское бурое лицо электрика, он явно собирался оправдаться (или, наоборот, доложить, как славно поработал). Морохов пошел прямо на него, тот шарахнулся, его физиономия все-таки отразила какое-то смятение. Мстислава Романовича подобные истории всегда приводили в состояние абсолютного бешенства. Сказать вечером Ибрагиму, что надо просеять всех придурков, обслуживающих дом и нанять персонал, который будет вменяем…. Морохов все продолжал думать об этом, тем временем его машина застыла в сковавшей проспект протяженной пробке и нашла успокоение рядом с продуктовым ларьком. Из стеклянных дверей жители Москвы выносили батоны хлеба и сосиски. У входа росла короткая пальма, вкопанная в асфальт, залитая бетоном и окруженная обледеневшими валунами. Пластиковые синие ее листья вытягивались и дрожали на ветру.

В середине дня в его программе значился ресторан “Айоли”, где уже был заказан отдельный кабинет, задернутый занавеской с изображением солнца и женщин. Там Морохов ждал нового друга и партнера — Валерия Вервикова, мэра города Донницы.