Поедательницы пирожных

Уже с утра Карина заметила, что шеф чем-то взволнован. Кроме того, он без всяких объяснений попросил Карину отменить все назначенные на вечер встречи, а их было целых три.

— Что я должна сказать? Какую причину назвать? — уточнила Карина.

Марьянов махнул рукой и беспечно заявил:

— Придумайте что-нибудь сами. Предложите перенести на завтра. Или послезавтра. Там все терпит.

Раньше она бы и внимания на это не обратила — подумаешь, мелочи какие. Но в последнее время непроизвольно, чисто автоматически стала отмечать малейшие оттенки в состоянии и поведении генерального директора. Все казалось важным — что и кому он сказал, каким тоном, как посмотрел и тому подобное. А сегодня с ним и вовсе творилось нечто необычное. Можно было сказать, что Марьянов пребывал в приподнятом настроении.

Карина прекрасно осознавала, что ее усилия оградить шефа от неприятностей могут оказаться тщетными. Ну как она помешает Марьянову разделаться с женой? Если, конечно, он в самом деле задумал преступление… Нельзя же следить за ним круглосуточно? К тому же, если с Ноной по требованию Марьянова будет разбираться кто-то другой, ситуация вообще становится тупиковой.

Карину охватило ощущение собственной беспомощности. Мысли о том, какие беды ожидают шефа, если он осуществит свой злодейский план, одолевали весь день и отвлекали от работы. Ей рисовались картины его загубленной жизни, одна мрачней другой. Вот Марьянов, наголо бритый, в тюремной полосатой робе, закованный в кандалы, бредет по грязной дороге в окружении вооруженных конвоиров и лающих овчарок. Или в ушанке, телогрейке и валенках пилит огромное дерево.

Начальник клиентского отдела Звонарев даже рассердился на Карину, потому что из-за ее невнимательности пришлось спешно переделывать один важный документ.

— Я тебя сегодня не узнаю! — сурово резюмировал он, возвращая ей бумаги на доработку.

— Сейчас быстренько переделаю, — виновато пряча глаза, пробормотала она.

— Только на сей раз внимательно, пожалуйста. Все-таки не меню для чебуречной печатаем, а разрабатываем продукт, за который клиент платит деньги. Причем немалые.

Карина снова попыталась сосредоточиться на работе, но сегодня это плохо удавалось. Проклятые вопросы — что же все-таки задумал Марьянов и что ей теперь делать? — не давали покоя.

Примерно в начале шестого Марьянов позвонил по внутреннему телефону и сказал:

— Карина, меня ни с кем сегодня больше не соединяйте, просите всех звонить завтра утром. Да, а нашим скажите: у кого есть ко мне вопросы — пусть сегодня до шести приходят, потом буду занят. Позвоните Скворцову, Конокраду, Звонареву, Рогожиной, Дементьеву…

— Хорошо, Родион Алексеевич, я предупрежу. Вы уезжаете?

— Пока не знаю. Вероятно. Но, может быть, и нет, — туманно ответил генеральный директор.

«Кого-то ждет и волнуется», — поняла Карина. Нет, сегодня шеф положительно был не такой, как обычно. Если он куда-то отправится, следует тихонечко проследить за ним. Но здесь возникала проблема — старенькую машину, которую презентовал ей отец для поездок на службу, Карина водила неуверенно, с опаской, свойственной всем начинающим автолюбителям. Поэтому погоня за Марьяновым могла закончиться для нее плачевно.

«В любом случае, — размышляла Карина, — нужно быть предельно внимательной и держать ситуацию под контролем. Вдруг это как-то связано с Ноной? Или не с Ноной, а с этой, как ее, про которую говорил тот неприятный тип по фамилии Панюшкин. С таинственной Леной».

Выполняя поручение шефа, она обзвонила всех, кому мог сегодня потребоваться генеральный директор. Скворцов тут же прибежал с ворохом всяких бумаг, но довольно быстро вышел и вскоре уехал, сказав, что будет только завтра. Звонарев сказал, что пока Карина не исправит документ, делать у Марьянова ему нечего. Бере-зин был на каком-то конгрессе вместе с начальником отдела рекламы. Правда, ее звонок очень взволновал финансового директора. Аркадий Конокрад заявил, что ему необходимо срочно переговорить с Родионом Алексеевичем. И обязательно сегодня.

Действительно, минут через десять он, слегка запыхавшись, вошел в приемную, держа в руках тонкую серую папку. Но когда Карина заглянула в кабинет Марьянова, чтобы доложить о приходе Конокрада, тот что-то нервно обсуждал по мобильному телефону. Он сердито глянул на нее и отрицательно покачал головой — мол, не могу сейчас, занят.

* * *

Накануне вечером Родион в очередной раз вдрызг разругался с Ноной, хотя всячески пытался этого избежать и держался до последнего. У жены, которая в совершенстве овладела искусством семейного скандала, в последнее время появилась отвратительная привычка рыдать в голос и визжать. Кроме того, она изменила характер угроз — если раньше она в основном пугала Родиона своим высокопоставленным папой, то теперь грозилась покончить с собой и оставить записку, обвиняющую мужа во всех смертных грехах. Но даже это не испортило ему настроение — почти до трех утра он не мог заснуть совсем по другой причине. Предстоящая встреча с Леной Божок, пусть даже и деловая, будоражила сознание.