Поединок

Дальнейшее промедление смерти подобно. О своих намерениях мы заявили столь громогласно, что осторожничать теперь просто нелепо. Выполнять задуманное надо немедленно, не давая никому очухаться. Перепрыгнув через тело бандита, Диспетчер подбегает к внутренней двери, ведущей неизвестно куда, и, ударом ноги распахнув ее, врывается в эту неизвестность, выкашивая все живое перед собой автоматной очередью. На пол с мелодичным звоном сыплются осколки зеркал. Еще трое громил валятся снопами от ураганного роя пуль. Один из них, оказавшись на полу, рефлекторно тянется к поясу, но тут уже я выпускаю в его тушу горсть раскаленных пилюль, и она, прошитая несколькими стежками, мгновенно обмякает.

Безумно что-то вопя, Диспетчер летит по зеркальному коридору в мягких тонах освещения с автоматом наперевес и, в несколько прыжков достигнув арочного проема, бросается в него, открывая просто шквальный огонь. В коротких паузах между осатанелыми ударами выстрелов слышны вопли Диспетчера, треск всаживаемых в преграды и пронзительный визг отрикошетивших пуль, звон разбиваемого стекла и какие-то еще звуки, смешавшиеся в дикую какофонию. Заскакиваю из коридора в зал следом за Диспетчером. Он стоит впереди, выставив перед собой левую ногу, чуть просев в коленях, и ведет огонь с бедра, поливая короткими свинцовыми очередями в дальнюю стену сравнительно небольшого зала и его затемненные утлы. Там, у дальней стены, вытянулся стол, накрытый белой скатертью, в который иные из сидящих уже уткнулись лицами, возможно, навсегда. Другие, пытаясь спастись, падают на пол, под стол или стремительными прыжками, сбивая на пути стулья, несутся прочь. Некоторые из них, подкошенные пулями, падают, кувыркаясь в смертельных кульбитах.

Огнедышащее грохочущее жало, которым Диспетчер разит врага, неожиданно замолкает: вероятно, иссякли патроны. Теперь мой черед поддержать огнем боевого товарища. Нажимаю на гашетку. Отдача, с которой автомат бьет в плечо, подтверждает полную реальность происходящего. Боясь зацепить Диспетчера, меняющего магазин, палю в правый угол зала, разгоняя пули, как учил Диспетчер, веером. Беспрерывный ураган свинца накрывает неведомую в полумраке цель и внезапно прерывается. Помещение тревожно гудит от этого особенно напористого вторжения. Я готов выдать еще не одну порцию смерти и другим затемненным углам. Жму на спусковой крючок, но приспособление, созданное для того, чтобы сеять смерть, молчит.

Что это? Почему? Заело? Отстегиваю магазин. Вместо патронов я вижу приближенное пружиной черное дно. Неужели в такой короткий срок, всего за несколько секунд, я расстрелял всю обойму? Ведь я перезаряжал обе, каждая — полная. Значит, расстрелял.

В глубине зала, воодушевленное долгожданным затишьем, зарождается несмелое движение. Короткий оскал автомата Диспетчера душит его в зародыше. Вот так и надо действовать — короткими очередями. Жаль, что я врубился в это, вылущив впустую половину боезапаса. Отбросив порожний магазин в сторону, присоединяю запасной. Руки не слушаются, обрез рожка никак не попадает в зацепление с нужным пазом. Наконец-то есть! — ожидаемый щелчок.

А в это время слева, из-за косяка двери, ведущей неведомо в какие апартаменты, вспыхивает и начинает злобно лаять другая автоматная пасть. Под ее остервенелым огнедышащим напором автомат Диспетчера вначале осекается, а через мгновение, неуверенно огрызнувшись, и вовсе замолкает. Сам же Диспетчер, резко согнувшись в коленях, словно перебитых чем-то тяжелым, оседает на пол. Но, еще не надломившись окончательно, еще не рухнув ничком, он в отчаянном прыжке укрывается за массивным кожаным креслом. Преследуя его, пули вспарывают гладкую лоснящуюся кожаную обшивку маленькими кратерами. В следующее мгновение я ощущаю сильнейший удар в левое плечо, сбивающий меня с ног. Упав на затянутый ковролином пол, инстинктивно ползу в тень — за такое же кресло, которое стало укрытием Диспетчеру. Пули свистят прямо надо мной, шевеля на спине одежду — я чувствую это кожей.

Я еще не успеваю доползти до укрытия, хотя все это происходит лишь в считанные мгновения, как из-за своего кресла в бой вновь вступает автомат Диспетчера. Пропоротый его очередью, бандит в дверном проеме валится навзничь, машинально выпуская последнюю стаю пуль прямо в пол под своими ногами. Но, словно заступаясь за него — вначале в одном темном углу и почти одновременно, поддерживая начинание, в другом, — вспыхивают яркие пятна выстрелов, подтверждаемые гулкими ударами.

Диспетчер, настигнутый, вероятно, пулями, роняет голову на пол и замирает в неподвижности. А к автомату, погребенному под телом закошенного очередью громилы, рвется еще один. Все, мне конец. Пока я пусть ранен, но имею преимущество в классе оружия — у меня есть хоть какие-то шансы. Однако как только мне будет противостоять такой же ствол в руках профессионала, поддержанный прицельным огнем одиночных выстрелов, — мне кобздец. Полный и окончательный.