Поединок

– Я знаю, что возможно, вы ненавидите меня, но многое может измениться. Федора уже не вернуть. А Иван может навсегда уйти из вашего сердца, благодаря мне. И мучить вас не станет. А может, так статься, что и судьба отомстит ему за предательство.

Велигорова с ужасом, смешанным с отвращением, посмотрела на Крекшина.

– Иудин грех не может, не призвать возмездия, – вкрадчиво продолжил Крекшин, улыба- ясь половиной своего лица, он был доволен собой, и его триумф был неумолим и омерзителен.

Евдокия очнулась от воспоминаний. Это был неприятный для неё разговор. И все как тогда. Ровно все повторялось. И Федор в мучениях умирал от ран рядом с ней, и глиняная крынка в её трясущихся руках, которую она не успела поднести мужу, и её слезы и бесси- лие, и внутренний надрыв, застывший в ней оглушительным криком. И, насмешливая зло- радная фраза Крекшина над её головой: «Посмотрите, она убила своего мужа. Он так и не успел воды испить. Тебе, Дунька, нужно было быть проворнее». Велигорова вдруг поняла, что с тех пор она так и живет с этим не сорвавшимся тогда с её уст криком в душе. И только теперь этот накал, эта беззащитность и ужас стали стихать в ней. Словно кто-то неведомый взял её душу в теплые руки и пытается согреть и защитить. Неужели Истомин и впрямь выдал друга? Или Крекшин умело воспользовался тем, о чем проболтался Иван? Она не знала ответа на эти вопросы. И никогда не пыталась это выяснить. Может, в глуби- не души боясь этой правды, и предпочитая неведение. Временами она считала себя вино- ватой в том, что произошло с Фёдором. Ах, если бы он не заступился за неё, ничего бы с ним не случилось. Это было мучением для Евдокии осознавать, пусть косвенную, но свою причастность к гибели глубокоуважаемого и дорого ей человека. Тем временем, пока Евдокия и Андрей ехали в Москву, Крекшин получил от знакомого канцеляриста Преоб- раженской канцелярии Семена Шурлова некую приватную беседу, в которой тот расска- зал ему о том, что высланные по доносу солдаты не застали в съемных комнатах князя Верейского. Служанка на допросе показала, что её хозяин уехал, а куда она не знает. Отъезд был неспешный, никаких поручений он ей не оставил, сказал, что возможно вер- нётся к Покрову24, просил присмотреть за комнатами за оставленную плату. Крекшин был в бешенстве. Его план был на грани провала. А тут еще как назло Истомин увез Софью в Москву. Софью, которую Димитрий Осипович почитал за редкий десерт, и приятное разв- лечение с далеко идущими планами. Он не любил терять контроль над ситуацией, и пото- тому был готов крушить всё, что подвернулось бы ему под руку, но тут в комнату зашла Марфа, и принесла кувшин со сбитнем и курительный трубку с кисетом табака. Крекшин посмотрел на женщину внимательным взглядом.

– Скажи мне, чем хороша дальняя дорога? – вдруг проговорил он, о чем-то размышляя. Марфа растерялась, не понимая вопроса.

– Да что ж в ней может быть хорошего! Трактиры грязные или их вообще нет, дороги плохие, то яма, то колдобина. А не ровен час лихие люди!

Марфа вопросительно смотрела на Крекшина.

– Правильно. Не ровен час лихие люди! Вот в чем прелесть, Марфа!

Крекшин отпил сбитня, и улыбнулся женщине своей странной улыбкой.

– А что бывает, когда лихие люди? Неси мне кафтан. Мне нужно нанести один очень важ- ный визит, женщина. Возможно, скоро мы будем с тобой очень богаты.