Поединок

«Не сегодня, значит, у меня будет шанс на покаяние», – подумал Иван и потерял сознание. Иван очнулся на постоялом дворе. Он лежал на жесткой кровати, на соломе, накрытой небеленым льняным полотном, рана и ссадины от падения были перевязаны. В тесной комнатке было темно, на маленьком столе горела свеча. Вдруг дверь тихо отворилась, и вошла Евдокия. У Истомина все плыло перед глазами от потери крови. Велигорова мед- ленно и нерешительно подошла к Истомину и посмотрела на него. Их взгляды встрети- лись, её встревоженный и его мутный. И время остановилось. Из глаз Евдокии тихонечко потекли слезы жалости, Иван то открывал, то закрывал глаза не в силах справиться со слабостью и болью. Но он был рад видеть именно её, а не Софью. Если бы Евдокия могла читать его мысли, то она бы прочла, почувствовала глубокое раскаянье Ивана. Ему было невыносимо горько, больно и стыдно думать о своём прошлом, о преданном друге, о преданной любви. Но Велигорова не видела этого внутреннего покаяния. Перед ней лежал раненный человек, который когда-то был ей очень дорог, да и теперь с полным осозна- нием всего, что происходило между ними, она не испытывала к нему ненависти. Это было какое-то странное инертное чувство. Как если бы ты бежал куда-то из-за любви, любовь ушла, а ты все бежишь в том же направлении, и уже скоро сможешь окончательно остано- виться. В комнату вошла Софья.

– Евдокия Федоровна, я умоляю вас позаботиться об Андрее Васильевиче, – не смущаясь мужа, проговорила Софья, – обещайте мне вернуться в Санкт-Петербург хотя бы к началу Рождественского поста.

Велигорова ничего не ответила, оглянувшись, еще раз посмотрела на Ивана, и ушла. Она медленно шла по темному коридору, иногда оглядываясь назад. Енай ждал её. Евдокия первая подошла к нему, он крепко обнял её, давая понять, что она защищена и в безопас- ности.

– Все будет хорошо, княгинюшка, – шепнул Енай.

– Да. У нас всё будет хорошо.

Наутро, Евдокия, Енай и избитый Андрей были готовы ехать в Москву. Бравлин не хотел оставлять любимую женщину одну, и потому вызвался быть сопровождающим. Климу были даны подробные указания о том, как сопроводить Софью и Ивана Истоминых до Твери. Ивану был необходим хороший лекарь. Софья же хотела поскорее вернуться в Петербург, хотя мысль о предстоящей разлуке с Верейским мучила её. Она стояла рядом с каретою, и смотрела на синее от побоев, отекшее лицо Андрея.

– Обещайте, мне писать. Я прошу вас, – заглядывая в глаза своему спасителю, томно про- говорила Истомина, – я буду ждать. Пишите мне непременно.

Андрей невольно любовался Софьей, даже в смятении своих чувств, она была хороша, как заморская сладость в сахаре. Но как объяснить этой молоденькой женщине, что он не хочет писать ей писем, и никаких отношений с ней не хочет. У него были другие планы, которые он вынашивал долгими ночами, пытаясь найти возможности к их осуществ- лению. Однако, было сложно бороться с этим обаянием, потому что Софья вытаскивала из него мужчину, который жаждал бурных страстей, но так старательно их избегал. Верейс- кий умоляюще посмотрел на Евдокию, мысленно прося у неё помощи. Он знал, что она поймет. Велигорова кликнула своего кучера, недалеко болтавшего с каким-то мужичком. Он закрыл двери кареты, и вскочил на козлы. Енай, сидя на коне, с улыбкой посмотрел на Софью. «Беги, сахарная сладость, позаботься о своем мужа», – подумал он. Но Софья не спешила к раненному Ивану, она стояла на дороге до тех пор, пока Андрей в карете не скрылся из вида. А между тем, туда же выехали конные пехотинцы, которые конвои- ровали пойманных разбойников с их семьями. Евдокия внимательно осмотрела всех арестованных. Дяди Степана среди них не было. На следующий день, придя в себя, Истомин настоял на том, чтобы Софья не искала ему лекарей, а отвезла его в Валдайский монастырь. Путь до монастыря скрашивала только летняя погода и роскошный август. Все остальное Иван осознавал плохо, но в те мгновения, когда он приходил в себя, неистово мысленно молился, чтобы доехать живым. И когда они, наконец- то добрались до обители, Климу с товарищами пришлось вносить Ивана в Успенский собор, и поспеш- но звать настоятеля. Иван был очень плох. Софья осталась прогуливаться снаружи. Исто- мина усадили на стасидию31. На него сверху смотрел Бог и ангелы, и их взгляды, казались ему очень грозными. Когда пришёл настоятель, готовый принять исповедь, Ивана всего трясло от переживаний, которые наполняли его сердце. Ему мерещилась дыба, и он Истомин весел на ней, и его пытали. Священник начал читать положенные молитвы.