Поединок

— Зинаида Борисовна, я полагаю, вы пришли мне что-то рассказать. У меня от начальника штаба тайн нет. Прошу, пожалуйста.

На смущенном лице девушки появилась деловитая строгость.

— Я виновата перед вами, Александр Васильевич! Я тогда поступила нечестно.

— Вы что-нибудь скрыли? — насторожился Мельников.

— Нет. Но кое о чем сказала неправду.

— Например, факт, что Маркин посеял комсомольский билет, прикрыли тем, что у него не оказалось с собой денег. Так?

— Да. Вам, оказывается, все известно, — с облегчением произнесла девушка. — А знаете, почему я соврала?

— Догадываюсь. Только Маркин вышел сухим из зала комсомольского «суда», а тут новый удар... Тем более, когда мы беседовали, вы уже знали, что он билет разыскал. Угадал?

— Да. Вам действительно известно все. Семен рассказал?

— К сожалению, не все, — огорчился Мельников. — Помните, при нашей беседе я намекнул, дескать, вы гордая, кино уже началось, а вы все Маркина ждали? Вы уклончиво ответили: была причина. Что за причина? Понимаете, Маркин многое из того, что известно от вас, подтвердил. А тут — умолчал.

— Умолчал?.. — она густо покраснела. — Так это же... Так Семен же человек... Неужели приписываю ему...

— Тот каверзный вопрос больше касался не его — меня. Я ведь тоже тогда подумала, что свой комсомольский билет потеряла.

— И вы? Ничего не понимаю.

Зина вытерла носовым платком вспотевший нос и губы.

— Когда Маркин уехал в гарнизон, дай, думаю, и я свой комсомольский проверю. Ведь когда собиралась на бюро, специально брала его с собой. Полезла в сумочку. Платок, деньги, пропуск и прочая чепуха на месте, а билета нет. Перерыла всю сумку. Пропал билет. Решила, что забыла его в комнате, где шло бюро. Вот и пришлось ждать Семена. Надеялась, что вместе со своим он и мой билет там обнаружит. Вот вам та причина. Смешно, правда? — девушка горько улыбнулась.

— Ну, и где ваш билет оказался?

— Дома. Я его из комода вынула, а убежала без билета.

— Понятно. И тогда вам пришлось во второй раз посылать Маркина в гарнизон за вашим билетом?

— Точно. Тут грешница я.

Мельников закурил. Теперь было ясно, почему Маркин оказался около девяти у штаба и вступил в разговор с Мамбековым. Казалось бы, признание Булановой должно облегчить следствие, а оно, наоборот, затягивало, как в омут.

Сидевший молча Волков встал из-за стола и прошелся.

— Зина! Очень бы хотелось, чтобы вы рассказали все, что знаете о Маркине. Особенно припомните последний вечер после бюро.

— Я за этим и пришла. Я всю ночь не спала. Мне кажется...

— Только без пристрастия, — предупредил Степан Герасимович.

— Да нет... Я, наоборот, боюсь... Шла сюда с полной сумкой подозрений, а сейчас... Хотя бы то, что он не сказал о моем комсомольском... Это ведь с его стороны хорошо. Правда? Я даже теряюсь. А вдруг своими подозрениями я его без вины виноватым сделаю?

И Зина рассказала все. Рассказала о своих сомнениях, которые так жгуче растормошили сердце ночью.

— Как вы думаете, он наш человек, а? — закончила свой сбивчивый рассказ девушка. — Я что-нибудь лишнее наговорила, да? Предвзято? Разберитесь, пожалуйста. Я совсем запуталась.

— Разберемся, — заверил Волков. — Можете идти и спокойно отдыхать.

Девушка ушла, а офицеры еще долго молчали. Волков сидел за столом, Мельников курил у окна.

— Что теперь скажешь, Александр Васильевич?

Мельников стучал пальцами по подоконнику. В деле было столько противоречий и неясностей, что он просто терялся. Вольно или невольно, Зина стала его союзником. Куда ни кинь — у Маркина нет алиби. И все же сбивало с толку вчерашнее официальное и смелое заявление Волкова, что Семен и даже широколицый не убийцы. Александр Васильевич мучительно пытался найти неопровержимый довод такому категорическому выводу, но найти не мог. Волкову ответил тихо, не спеша:

— Что сказать вам? Вы вчера меня так огорошили...

— Ага... Сдался? — потянул за нитку самолюбия Волков.

— Нет, не сдался! Я не знаю аргументов, исходя из которых вы сделали вчерашний вывод, но Маркин не внушает мне доверия.

— Зине тоже, — напомнил Волков. — Но она наивная девушка. А ты анализировать должен. Вдумайся в детали рассказа Булановой.

— Изменяться в лице можно не только от болей в животе. Кстати, Зина это приписала на тот же счет, что и я — нервозность!

— Мне нравится, Александр Васильевич, твоя твердость, но требую ее доказать!

Доказать... Чем?.. Только совсем недавно Мельникову казалось, что он на коне. Золотая рыбка, как на блюдечке, преподнесла ему неоспоримые улики и бесспорные доказательства вины подозреваемого, а вчера Волков разрушил все. И тут Александр Васильевич вспомнил о плаще и галошах, в которых был убийца. Пока их не удалось разыскать. Они либо надежно спрятаны, либо уничтожены. Надо проверить, где у Маркина накидка и галоши. Ответил:

— Ладно. Я попытаюсь доказать. Завтра же Маркина пригласят врачи, и вы убедитесь, что его живот здоров и крепок, как орех.

Они оба смотрели в окно. На улице лучисто искрился снег. Кое-где чернела и парила набухшая земля.