Поединок чести

— Нет, госпожа, но ведь я не слишком сведуща в медицине. Однако я могу спросить у звезд…

Прозвучало это не слишком обнадеживающе. Но Леонора уже давно заметила, что мавританка уклоняется от прямого ответа, когда ей задают вопрос. Очевидно, звезды могли знать, разумно ли подчиняться воле Папы и защищать логово еретиков, но в положении ли женщина, они наверняка ответить не могли. Будь на то воля графини, мавританку вместе с ее легкомысленным супругом безотлагательно отправили бы обратно в Аль-Андалус. Даже если благодаря господину Абу Хамеду исполнилось ее заветное желание — теперь ее часовню украшал сосуд с реликвией — мощами святой Перпетуи.

— Вам просто следует постоянно молиться у сокровища в часовне, — мягким голосом начала София. — Рано или поздно святая подарит вам ребенка, такого же благочестивого, красивого и преданного, как она сама.

Леонора кивнула, однако не очень-то на это рассчитывала. Она могла попросить святую лишь о большем доверии и верности со стороны Раймунда. Если бы он чаще приходил к ней ночью, вместо того чтобы увиваться за Женевьевой, которая сейчас пыталась скрыть язвительную ухмылку, шансов на рождение ребенка было бы больше. Графу этот вопрос не казался таким уж неотложным. У него уже были дети от предыдущих браков, и его сын Раймунд — названный в честь отца — уже вырос и был гордостью графа. Поэтому без всяких зазрений совести Леонора могла желать себе дочь, если бы Господь наконец услышал ее мольбы.

Она поднялась и сделала вид, что собирается отправиться в часовню. У нее не было желания разговаривать ни с мавританкой, ни с Женевьевой, и молитва перед мощами святой Перпетуи была отличной отговоркой. А затем можно было перекусить и поразмыслить, чем занять себя после обеда. На следующее утро была запланирована соколиная охота. Леонора вздохнула. Если до того момента ей не станет лучше, то, наверно, придется попросить госпожу Айешу приготовить ее чай.

Женевьева покачала головой, когда графиня удалилась.

— Ну как она может верить, что молитва перед тысячелетним кусочком желчного пузыря повышает ее способность родить? — спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно.

Мириам улыбнулась.

— Согласно вашей вере, Женевьева, ее тело и желчный пузырь Перпетуи одинаково грешны, и если дьяволу, который создал обеих, захочется, он может сотворить новую жизнь и в ее теле. Причем вы ведь полагаете, что изначально в ее теле будет расти демон, который затем, однако, обретет человеческую душу, которая…

— Не глумитесь! — вспылила Женевьева, когда и София начала хихикать. Суть веры альбигойцев явно казалась ей более нелепой, чем то, что святая Перпетуя способна исцелять. — Вы не знаете, о чем ведете речь!

Мириам рассмеялась.

— Я лишь повторяю ваши рассуждения, проповеди ваших Совершенных о беременности и рождении. Поэтому не сердите меня, Женевьева, иначе я не поеду с вами на соколиную охоту завтра, и тогда никто не удержит графа от притязаний на ваше тело.

Женевьева вздохнула.

София же не знала, радоваться ей поездке или опасаться ее. Она не очень хорошо ездила верхом, но с удовольствием каждый день навещала свою соколиху. Девушка надеялась, что в следующий раз сможет отличиться на охоте. Но, с другой стороны, на охоте обычно присутствовала половина придворных, рыцари присоединялись к дамам, и избежать ухаживаний господина Матьё будет практически невозможно. Последний раз София попыталась присоединиться к брату Женевьевы, и действительно, господин Фламберт любезно сопровождал ее весь день и оберегал от опасностей. Но затем Женевьева выругала Софию, что она толкала ее брата на грех. София не знала, что, по мнению альбигойки, было хуже — убийство зайца соколом Фламберта или его беседа с Софией.

Но хуже всего было то, что господин Матьё решил отомстить сопернику. Уже на следующий день во время упражнений рыцарей он вызвал Фламберта на поединок и сражался с ним в полную силу. Хоть он и не мог убить его деревянным оружием, но Фламберт получил такие сильные ушибы и повреждения, что два дня не мог подняться с постели. Женевьева даже подумывала вызвать лекаря из Монтальбана, но вскоре брату стало лучше. София не хотела снова рисковать. Матьё был одним из самых сильных рыцарей при дворе, а Фламберт только недавно прошел посвящение. Она ни в коем случае не хотела, чтобы из-за нее Фламберт при падении с лошади сломал себе шею или деревянный меч Матьё «совершенно случайно» впился бы ему в глаз. Мысль Женевьевы укрыться среди сопровождающих охотников женщин показалась ей спасительной.

— И, возможно, графине будет нездоровиться и она не сможет завтра поехать с нами, — продолжала ехидничать мавританка. — Вам правда нужно быть вежливой со мной, Женевьева. Тогда я смогу убедить графа, что звезды чрезвычайно благоприятствуют вечером посещению постели его супруги.

По вечерам графиня обычно открывала свой сад для рыцарей, и граф почти каждый день приходил туда, чтобы полюбезничать с Женевьевой.

— Вам не следует лгать ради меня, — сухо произнесла альбигойка и отвернулась.

Мавританка закатила глаза, когда та ушла.