Поединок над Пухотью

Наступило молчание. Старшина больше ни о чем не спрашивал, обветренное лицо его с прищуренными глазами окаменело. Батюк думал. Через минуту он ползком отодвинулся от края обрыва, встал, опираясь на автомат.

— Лягай на мое мисто, Зеленов. Пиду гляну, як там…

Игорь лег, выбросил вперед автомат, нашел упор для локтей. Царьков подкатился ближе к товарищу.

Опять раздались автоматные очереди.

— Как думаешь, рванут немцы через реку или нет?

— В любую минуту могут, — сказал Зеленов, — только вот попасть в них трудно: карниз мешает, да и ночь все-таки, а они во всем белом.

Помолчали, слушая тот берег, внезапно умолкнувший, ставший еще более загадочным.

— А если спуститься вниз? — предложил Царьков. — Снизу-то ловчее их достать.

Метрах в тридцати правее нашли удобный спуск — узкая и глубокая расщелина вела вниз — и начали спускаться по краю ее, где снег был не так глубок, как на дне, местами же его и вовсе не было; бока оврага желтели каменистыми осыпями, щетинились стебельками прошлогодней травы. Сверху расщелину закрывали колючие заросли шиповника с затвердевшими на морозе оранжевыми ягодами, снизу громоздились обледенелые валуны, принесенные паводками корявые сучья, трухлявые бревна и целые стволы; теперь уже близко был виден старый причал — полтора десятка торчащих изо льда свай, бревенчатый настил, наполовину разобранный сруб на берегу. Тут же, опрокинувшись на спину, лежал убитый Батюком немец. Мраморный лоб, белый маскхалат, выпуклая грудь — все одинаково блестело, искрилось легкой изморозью, сливалось с обледенелыми гольцами.

— Как думаешь, чего они с нашим Осокиным сделали? — спросил Царьков, косясь на немца. — Может, пытали? — И сам же ответил: — Не. Если б пытали, орал бы, я его знаю…

— Тихо! — Игорь сдвинул шапку набок. — Кажется, идут.

Царьков прислушался.

— Показалось. Я пойду обратно в овраг, покараулю Батюка, а то, пожалуй, и не найдет нас.

— Вроде снег скрипит, — сказал Зеленов.

— Ну и что? Может, Кашин подошел. Или старшина вернулся.

— Это где-то тут, ближе.

— Ну, так чего-нибудь. Я пойду, Игорек…

Он ушел. С минуту Зеленов слышал стук его каблуков по камням — Николай, видимо, считал себя там в полной безопасности, — потом и этот стук прекратился. Игорь представил Царькова, сидящего в удобной позе где-нибудь в кусте орешника. «Может, зря я всполошился? — подумал Зеленов. — Ну куда они теперь денутся? Сверху Чуднов стережет, снизу мы…»

Зашуршала снежная осыпь, скатились вниз, запрыгали по валунам мелкие камешки. Сейчас Николаю наскучит одному, и он придет. Но Царькова все не было. Кто-то, спустившись по овражку до границы, где кончалась тень и начинался лунный свет, остановился, затем, не выходя из тени, повернул и стал карабкаться по откосу.

«Куда тебя черт несет? — хотел крикнуть Зеленов и вдруг увидел на темном фоне обрыва шевелящееся светлое пятно. — Немец!» Игорь торопливо нажал спусковой крючок. Ослепнув от яркой вспышки, он потерял цель, но продолжал водить стволом автомата, пока не расстрелял весь магазин. На откосе светлого пятна больше не было.

Зеленов бросился к расщелине и в самом устье ее увидел Царькова. Николай лежал на спине, свесив голову с каменного выступа.

Зеленов попятился. Сверху опять сыпались камешки, и он отбежал назад, затаился. Из тьмы на лунный свет осторожно пробирался старшина Батюк. Наткнувшись на Царькова, остановился, и тут длинная очередь ударила возле Батюка. Игорь видел, что пули прошли довольно далеко, но старшина схватился за грудь, зашатался и упал. У Игоря сжалось горло от страха, и вместо крика получился слабый писк. Никогда еще он не казался себе таким маленьким и беззащитным, и у него защипало в носу от острой жалости к самому себе, и к Царькову, и к старшине. Всхлипывая, он оглянулся на чьи-то шаги и увидел человека в разорванном на груди белом комбинезоне. Он подходил со стороны причала, под сапогами стеклянно лопались льдинки, хрустел гравий. Но шел он не к Зеленову. Игорь понял это по его лицу — оно было каменно-неподвижно, а длинный нос устремлен куда-то мимо, дальше Игоря, наверное, туда, где лежал другой, более сильный… Заметив Игоря, человек слегка замедлил шаги и устало поднял автомат. Зеленов даже не успел испугаться — он не мог оторваться от мертвых, запавших вглубь глаз человека.

Выстрел грохнул где-то за спиной Игоря. Человек качнулся, его колени подогнулись, голова запрокинулась, руки, выпустив оружие, шарили по воздуху, ища опоры, но ее не было, и человек упал, будто сложился пополам.

Живой и невредимый старшина Батюк, оскальзываясь на камнях, шел к Игорю от того места, где его только что убили…

— Що ж вы наробылы, хлопци, га? Царьков сгынув, тэбэ трохи нэ вбылы…

В его голосе звучала укоризна, а в глазах стояла та же усталость, которую Игорь сейчас видел у другого…

— Бачишь, яку засаду выставылы? — Старшина опустился на камень. — А ты що, злякався?

Игорь кинулся к Батюку, вцепился в его телогрейку обеими руками.

— Я думал, вас убили, Гаврило Олексич! Я не хочу, чтобы вас убили!