Поединок со злом

— Есть много хитростей, которые вы можете устроить, чтобы помешать этим ребятам. Многие оставляют, когда уходят, включенную маленькую лампочку. Это глупо. Любой грабитель в мире знает об этой уловке. Я всегда говорю своим клиентам: если уходите на вечер, в контору, на работу или куда-нибудь еще, не выключайте две-три лампочки, а радио врубите погромче, чтобы его мог слышать каждый, кто стоит у вашей двери. Я называю это дешевой страховкой…

— Постараюсь не забыть об этом.

— Черт побери, лейтенант, вы вообще ничего не узнали?

— Мы делаем все, что можем, мистер Бенджамин. Мы задержали несколько человек для допроса.

— И только?!

— Послушайте, я знаю, что вы чувствуете, сэр, но мы делаем все необходимое. Мы подключили еще несколько детективов. Не знаю, что еще вам сказать…

— Скажите, что схватили этих ублюдков.

— Но это было бы неправдой.

— Следы все больше остывают, лейтенант.

— Знаю, сэр.

— Черт побери, мне нужны результаты!

Но эта перебранка не принесла ему удовлетворения, и, повесив трубку, он долго сидел в раздумье.

На следующий день в половине четвертого он позвонил в контору Джека, но Джек был в суде. Около пяти Пол попытался еще раз и застал его на месте.

— Как она?

— Паршиво.

У Пола нервно дернулось веко.

— Что случилось?

— Трудно описать: будто наблюдаешь за человеком, погружающимся в песок, и знаешь, что ни черта не можешь поделать.

— Она просто не реагирует?

— Врачи поговаривают о лечении шоком. Инсулиновым шоком, а не электрическим.

Внезапно он почувствовал смертельную усталость. Ну сколько может человек вынести?!

А Джек продолжал:

— …форма амнезической кататонии. Она смотрит на предметы и, похоже, видит их, узнает меня, когда я вхожу в комнату, но у нее словно отсутствует всякая эмоциональная реакция. Ее можно повернуть, толкнуть, и она пойдет по комнате так же покорно, как заводная игрушка. Она ест сама, если перед ней поставить еду, но, кажется, не обращает внимания, что именно ест. Съела целую тарелку телячьей печенки прошлым вечером, а вы знаете, как она ненавидит это блюдо. Но она даже не заметила. Как если бы произошло короткое замыкание между вкусовыми нервными окончаниями и мозгом. Когда я прихожу к ней, она знает, кто я, но не осознает, какое отношение я к ней имею.

Когда Пол повесил трубку, в кабинет вошел Данди. Он взглянул на его лицо и встревоженно спросил:

— Пол, что случилось?

— Я не в состоянии об этом говорить, Билл. Только не сейчас.

Вечером на улице он заметил боковым зрением подозрительную фигуру, но не остановился и не повернулся, а продолжал идти и смотреть прямо перед собой. Пол шагал быстро, он не мог показать, что боится. Жизнь внезапно стала ему очень дорога. Может, это его воображение, может, никого нет, только эхо его собственных шагов, его собственная тень, скользящая по оштукатуренной стене? И все же он не оглядывался, не мог. Оставалось полквартала…

— Эй, постой-ка, дядя.

Голос прикоснулся к нему, подобно лезвию к позвоночнику.

— Стой! Повернись, белая крыса.

Он замер, плечи его напряглись в ожидании насилия.

— Дядя, я сказал повернуться.

Произнесено тихо, слегка подрагивающим голосом. Голос, юноши, звучащий со злой бравадой, чтобы скрыть страх.

Это ошеломило его. Боже мой, он боится так же, как и я.

И когда Пол медленно повернулся, чтобы взглянуть в лицо своему страху, он услышал, как, щелкнув, открылось лезвие ножа. И его захлестнул яростный гнев.

Его бросило в жар. Поворачиваясь и глядя на нападавшего, Пол стал вынимать носок с монетами из кармана. Затем резко взмахнул рукой, стремясь поразить врага самым мощным ударом, на который был способен.

Мальчишка с ножом стал отступать в панике, прикрывая руками голову. Вот он повернулся и побежал…

Яростный взмах не достиг цели, и Пол едва удержал руку, чтобы монеты не раздробили его собственное колено, но тут же потерял равновесие и упал. Опираясь одной рукой, встал на колено и стал смотреть, как мальчишка, который был чуть ли не в два раза меньше его ростом и весом, убегал от него…

Улица была пустынна. Пол поднялся на ноги, но тут у него сдали нервы, он весь затрясся и был вынужден ухватиться за перила лестницы на крыльце соседнего здания. Он вцепился в них и медленно, как тяжелобольной, сел на ступеньку. Его тело пронзило тысячами мелких иголок, перед глазами все поплыло, а прилив неудержимого ликования придал его голосу мощь:

— А-а-а-а-а!..

В последние две недели он начал разговаривать с самим собой. Это его немного испугало: не дай Бог заговорить вот так на людях. Теперь он понимал тех, кто ведет себя подобным образом на улице: шагают в одиночку и ведут оживленные споры с воображаемыми спутниками, жестикулируют, отвечают на вопросы, которые никто им не задавал. Таких немало… Обычно сторонишься их и избегаешь встречаться с ними взглядом. Но теперь он их понимал.

— Спокойнее, — пробормотал он вдруг.

Пол чувствовал, что его переполняет мнимая храбрость, как и того паренька прошлым вечером. Одна случайная победа — и он стал смелым, как вооруженный охранник в тюрьме для слепых…