Поединок со Змеем

Впрочем, сказывают, он собственного голоса почти не слыхал, такой вой подняла за дверью Морана. С дубинами, с факелами начали сбегаться соседи: какая беда случилась у кузнеца, не надобно ли помочь? Те, что подоспели проворней других, успели заметить отвратительную тень, корчившуюся на снегу у крыльца. Железный засов держал Владычицу Смерти, как в мышеловке, может, тут в самом деле настал бы ей справедливый конец… но при виде близящихся огней злая ведьма собрала последние силы, с крысиным визгом рванулась — и упала крепкая дверь, раскатились бревенчатые стены, обрушилась старая крыша Киева дома. Не помня себя взвилась злая Морана в кромешные небеса, и визгливый вой ее стих за Железными Горами, в глубине темных пещер. Но Людям было не до нее: кинулись спасать кузнеца. Еле-еле вытащили его из-под загоревшихся бревен, вкупе с молотом, зажатым в ладони. Отнесли в ближайшую избу, и молоденькая кузнечиха приникла ухом к груди: жив ли?..

Соседи потом говорили, будто Огонь дал им невозбранно вытащить Кия и только тогда уже разошелся вовсю. Никто и не думал тушить этот пожар, как не тушат пожара, причиненного молнией. Пусть рыжекудрый Сварожич на свой лад вычистит место, где побывала Морана, мало ли, какая скверна там зацепилась!

Новый дом

Долго пришлось матери и жене выхаживать Кия. И надобно думать, вовсе загнали бы его в могилу проклятия разъяренной Мораны, — но догадались разумные женщины сотворить над ним лезвием топора священный Солнечный Крест. И отступила погибель, начали раны заживать накрепко, хотя Солнцу и Грому давненько никто не молился и не приносил жертв. Оправился Кий и решил:

— Довольно тяготить добрых соседей, надо новый дом затевать.

Дождался, чтобы взошел молодой Месяц, и благословясь запряг в сани белого жеребца.

Как выбрать для нового дома счастливое и спокойное место, чтобы пореже заглядывали хворобы, чтобы плодились птица и скот, чтобы росли здоровые дети? Если бы довелось строиться летом, Кий выпустил бы со двора молодую корову и проследил бы, где ляжет. Но коровы давно уже не выходили из хлева, перебиваясь с прутьев на веники, с соломы на сено. Что же сделать, чтобы не оказаться на перекрестке заброшенных старых дорог или в месте, где когда-то стояла баня, или на спорном участке — не оберешься в доме споров и ссор! Или, совсем страшно подумать, там, где до крови поранился человек, где волк и медведь разорвали оленя, где опрокинулся воз, сломались оглобли — ведь ясно, что в добром месте подобного не произойдет!

Опять-таки летом можно было бы связать плот из бревен, приготовленных для постройки, оттолкнуть от речного берега прочь. Велика священная сила воды, не зря при воде клянутся в верной любви и испытывают, творя суд, кто прав, кто не прав. Куда вынесет плот, где раздвинет он прибрежные камыши — там, значит, и есть благое местечко, там любо Богам, там любо будет и Людям.

Но озера и реки крепко заснули, придавленные зелеными толщами льда, заваленные сугробами. Вот и надумал Кий доверить дело коню. Решил вырубить строевую лесину, привязать к саням и дать жеребцу полную волю. Где остановится и не захочет дальше идти, там дому и быть.

Наточил Кий верный топорик и взял коня под уздцы.

— Три дерева не понравятся — лучше нынче совсем не руби, — напутствовала старая мать.

— Да уж с сухого дерева не начну, — поправил рукавицы кузнец.

Действительно, в мертвом, высохшем дереве не осталось жизненных сил, так что дом получится недолговечным, а домочадцы неминуемо станут болеть, изводиться сухотками. Не будет добра и от скрипучего дерева, в котором плачет душа замученного человека. Уморит хозяев бревно с пасынком — сучком, идущим из глубины, бревно, изуродованное наростом, бревно от дерева, повисшего на чужих ветвях или упавшего вершиной на север — к недобрым Железным Горам. Не минуешь беды, если срубишь злонравное, буйное дерево-стоерос, выросшее у скрещения троп, или, наоборот, почитаемое, или просто посаженное человеком…

Добрый конь не подвел кузнеца: миновали опушку, и он свернул с тропки на снежную целину и потерся мордой о ствол высокой, ладной сосны. Кий снял с головы шапку и поклонился в самую землю:

— Не сердись, деревце! Не по прихоти тебя подрубаю, нужда жестокая повелела. Вот, прими угощение да позволь взять твой ствол для нового дома. Я твоих детей, зеленую поросль, не мял, не топтал, послужи и ты моим: защити от вьюги и холода, когда народятся…

Сказав, положил в сторонке на снег ломоть свежего хлеба, густо намазанного маслом. Выбежала древесная душа из ствола, уселась полакомиться. А Кий вынул топорик и уронил сосну, уложил честно наземь. Взвалил на сани. Отдал коню другую половину моленого хлеба, потрепал по сильной шее, двинулся дальше.