Поединок столетия

Весь мир уже знает, что пожар — «дело рук коммунистов». Между тем в Берлине еще не начал давать показания ни один свидетель. В полицейском участке штурмовики, переводчик и «врач» еще только пытаются заставить заговорить полураздетого молодого человека, задержанного в помещении рейхстага. Молодой человек невидящими глазами тупо смотрит впереди себя и, мотая головой, бормочет непонятные слова. А по берлинским улицам с ревом несутся полицейские машины и мотоциклы. Они направляются по давно известным адресам, имея предписание арестовать «коммунистов и других поджигателей». Ордера на арест заготовлены давно, чернилами проставлена только дата — 27 февраля.

Многотысячная толпа еще стоит перед горящим зданием, а тюремные камеры уже набиты первыми жертвами. Арестованы все коммунистические депутаты парламента, многие члены Центрального Комитета, известные борцы против новой войны, крупные писатели-антифашисты. Общее число жертв этой ночи достигло полутора тысяч человек.

На рассвете сладкий баритон диктора берлинского радио восемь раз кряду повторил «Чрезвычайный декрет о защите народа и государства». Декрет, подводивший «законную базу» для расправ с антифашистами. Декрет, для которого и понадобилось поджечь рейхстаг.

Все права граждан, предусмотренные конституцией, отменялись, Отменялась гарантированная каждому личная безопасность. Отменялась свобода слова и печати, собраний и демонстраций. Отменялась тайна почтовой переписки и телефонных разговоров. Полиция получала право арестовывать любого гражданина без всякого ордера и без предъявления обоснованного обвинения. Любой человек мог быть казнен лишь «по подозрению в том, что он совершил политическое преступление». И наконец, все имущество каждого, кого «компетентные власти» сочли бы «врагом немецкого народа», могло быть немедленно конфисковано без следствия и суда.

Едва замолкает диктор, как эфир оглашается истерическим визгом Геринга. «Я заявляю, — вопит он, — господам коммунистам: мои нервы до сих пор еще не отказались служить мне, и я чувствую себя достаточно сильным, чтобы дать отпор их преступным махинациям».

Этой ночью в Германии никто не спал. За наглухо закрытыми дверями и опущенными шторами миллионы людей с тревогой приникли к радиоприемникам, боясь даже шепотом, даже в кругу своей семьи комментировать только что услышанную новость.

Все понимали: пришли трудные времена.

…Полицейский, выстреливший по темной фигуре, метавшейся с факелом в окне рейхстага, конечно, не был посвящен в замыслы поджигателей, иначе он не поступил бы так опрометчиво. Его выстрел раздался слишком скоро после того, как внутри здания вспыхнул пожар, — гораздо скорее, чем требовалось. И поэтому огонь не успел уничтожить все следы преступления.

Внутри рейхстага для огня, точно по заказу поджигателей, была издавна приготовлена богатая «пища»: стены зала заседаний облицованы деревом; деревянные кресла, столы, пюпитры, трибуны — повсюду и в изобилии; все помещения устланы коврами, портьеры на окнах, особенно если их пропитать горючим материалом, тоже воспламенятся с завидной быстротой. Так что минут за сорок, на худой конец — за час от внутренних помещений рейхстага остались бы только обугленные головешки. А по сигналу незадачливого полицейского пожарные прибыли уже через двадцать минут.

Пожар быстро потушили. Пострадала лишь часть второго этажа, особенно зал заседаний, где сгорели скамьи депутатов, трибуна, часть стен.

У пожарных всего мира, помимо первейшей и важнейшей обязанности — тушить пожар, есть и другая: по горячим — в буквальном смысле слова — следам отыскать причину пожара. Не забыли об этом своем долге и берлинские брандмейстеры: ведь никто их не предупреждал, чтобы не были на этот раз столь ревностными в службе.

Впрочем, особого старания и не требовалось, чтобы обнаружить смоляные факелы и облитые легковоспламеняющимися веществами предметы. Их нашли между портьерами, в дверях, возле деревянной обшивки стен и под креслами в разных помещениях рейхстага.

Еще не пробило полночь, а педантичные берлинские пожарные уже составили протокол по всей предписанной форме: пожар вспыхнул, говорилось в этом протоколе, на всех этажах — от подвала до чердака, всего в двадцати семи местах; поскольку пламя охватило моментально все здание, делали вывод специалисты, это означает, что поджог был осуществлен сразу, и притом хорошо организованной группой людей.

Протокол тотчас же представили Герингу: ведь он был главный «пострадавший» (председатель рейхстага) и он же главный страж государственной безопасности (министр внутренних дел). Но Геринг на этот протокол, разумеется, даже не взглянул.

Когда пожарные ворвались в охваченный огнем рейхстаг, они застали там молодчиков, одетых в фашистскую форму. Как попали туда фашисты, никто не знал. Зато они успели уже поймать поджигателя!