Поединок страсти

Ее губы пытались произнести его имя, звучавшее каким-то странным набором бессвязных звуков в удушающе пьяном угаре ее страсти. Уцелевшим уголком сознания она пыталась приказать себе освободиться от дурмана, вскочить и что есть сил убежать прочь, спасаясь от опасности.

Но что тогда заставило ее надеть это платье, для чего желание быть красивой, зачем вообще жить, если не для этого?

Софи крепко прижала его к себе, как будто вдруг роли переменились и она была охотницей, а он дичью. Его мощное, мускулистое тело пьянило ее. Она так долго мечтала физически почувствовать его, прикоснуться к нему, что сейчас ласкала его с жадностью, граничащей с грубостью.

Не удержавшись, она громко вскрикнула, когда он стал целовать нежно-розовые лепестки ее сосков, забывшись в любовном экстазе. Софи почувствовала, как напряглась от желания, вряд ли сознавая, что сама в эту минуту впилась ногтями в его спину, как бы понуждая его дать выход своей жестокости, которую она всегда подозревала в нем.

Он снова сжал зубами ее соски, и ее как будто ударило током, затем все тело как бы растворилось в медленном жарком потоке, опалившем ее бедра, лоно…

Наконец он оторвался от нее и, перевернувшись на спину, потянул на себя. Страсть преобразила его лицо, сделав его еще более красивым.

— Сними с меня рубашку.

Почему она не в силах противиться ему? Дрожащими пальцами Софи стала неловко расстегивать пуговицы на рубашке, покрывая легкими, стыдливыми поцелуями его бронзово загорелую грудь. Она вдыхала аромат его кожи, такой теплый, такой чистый, такой мужской. Ее робкие, неумелые прикосновения еще больше воспламенили Кайла. Его участившееся дыхание стало резким и прерывистым.

Ночное безмолвие обволокло их своим прохладным шелковым покрывалом, внешний мир перестал для них существовать. Их тела стали единственной достойной внимания вселенной.

Сжигаемая страстью, Софи упивалась его телом, целуя загорелую кожу его живота, чувствуя на губах мягкое прикосновение черных, курчавящихся волос, в то время как ее язык приближался к темнеющему кратеру в центре его равнины. Застонав, он протянул к ней руки.

— Я хочу тебя, Софи, — выдохнул он. — Я никогда никого так не хотел, как тебя.

Она прижалась щекой к его обнаженной груди и закрыла глаза. Ее рука невольно скользнула вниз, внезапно почувствовав воспаленную, затвердевшую плоть внизу его живота.

Кайл глухо вскрикнул, и у Софи все вдруг помутилось в голове, она чуть не потеряла сознание! Он приподнялся и, опершись на руку, стал смотреть в ее смятенное лицо с какой-то пристальной безжалостностью.

— В тот момент, когда я впервые увидел тебя, я уже мысленно делал все это с тобой. Не один, а сотни раз я занимался с тобой любовью. — Он улыбнулся. Его каре-зеленые глаза, казалось, проникали ей в самую душу. — Иногда мы делали это неторопливо и мучительно долго. Иногда быстро и неистово грубо. Но я никогда не думал, что это может быть так прекрасно.

— О Кайл, — прошептала она, чувствуя себя беспомощной под напором захлестнувших ее чувств.

— Не будем торопиться, — пробормотал он, ища ее губы. — У нас целая ночь впереди… Целуя ее, он взял в ладони ее груди, мягко скользя большими пальцами вокруг напряженно затвердевших сосков. Софи была как в бреду, перед ее глазами с калейдоскопической быстротой мелькали какие-то яркие, разноцветные узоры, все время меняясь, но не уходя за пределы магического круга.

Ее рука покоилась в самом низу его живота, ощущая сквозь тонкую ткань брюк идущий от него жар. Он пошевелился, и, повинуясь его невысказанной просьбе, она передвинула свою ладонь ниже. Ее пальцы порхали, как бабочки, легчайшими прикосновениями лаская тайный источник его желания. Пальцы были настолько воздушно-невесомыми, что было почти невозможно, чтобы он почувствовал их. И все же каждое ее прикосновение, застенчиво-робкое и неумелое, исторгало из него мучительный стон, как будто это были руки другой, изощренной в любовных ласках, женщины.

Она ласкала его в каком-то бреду, чувствуя, как гулко бьется ее сердце, готовое выскочить из груди при каждом прикосновении его властных и требовательных рук.

Неужели она хотела именно этого — отдаться ему в самый канун ее отъезда?

Целуя ее в губы, он гладил ее обнаженную спину, плечи, бедра. Разрез на саронге оказался самым уязвимым местом в ее обороне, неспособным защитить ее от настойчивых посягательств его руки, пробившей роковую брешь и ласкающей ее бедра. В ее положении ей не оставалось ничего, кроме как отдаться на милость победителя, чьи руки неумолимо приближались к тонкой полоске кружев, охраняющей ее девственность.

Софи никогда не испытывала такого ни с одним мужчиной. Для нее существовали еще не тронутые области и чувства, о которых она даже не подозревала. Так же, как и Кайл, она много раз мысленно отдавалась своей страсти. Однако ей не хватало смелости, чтобы признать это.